Нескрептов Александр Викторович, родился в 1952 году в Челябинской области, образование высшее, создал теорию «Единство материального мира». Ещё в 70-х годах выступил против принятой в то время государственной системы управления экономикой. Борьба с власть имущими привела к осуждению А.В.Нескрептова на 4-х летний срок и попытке поместить его в психиатрическую больницу. Нескрептов вынужден был бежать из колонии.

А.В.Нескрептов в повести «Побег или о гибели цивилизации» рассказывает  о перипетиях своей борьбы против мафиозных режимов, начиная с 70-х годов и по 1993 год. Большинство событий, описанных в книге, подлинны. Сегодня автор продолжает борьбу за справедливость. Его трудно застать по домашнему адресу, зато можно встретить в «горячих точках». Вся его сегодняшняя жизнь - борьба.

Мир един в своём  развитии. Высшая форма развития материи - общественное сознание, содержание которого определяется развитием всей материи.

Из заявления Генеральному Прокурору СССР от 26.05.88г.

В 1985 году я приступил к созданию жизненно необходимой нашему народу, годной как руководство к действию теории «Единство материального мира». Летом того же года неизвестные лица, взломав мой кабинет на работе, вскрыли денежный ящик и похитили начало научных разработок теории. Несмотря на то, что сработала сигнализация, преступников задержать не удалось.

В октябре I985 года агенты оперативных служб провели направленную против меня акцию, на основании которой я был осужден на довольно длительный срок  лишения свободы.  Формально объявленный липом, совершившим  уголовное преступление, фактически по содержанию я являлся политическим осужденным.

На протяжении двух с лишним лет моего пребывания в заключении меня беспрестанно преследовали,  требовали отказаться от создания теории. Травля  осуществлялась в основном  руками уголовников.

По "достоинству" оценив проявленные мною мужество и стойкость идейно убежденного человека, спецслужбы решили уничтожить моё сознание в тюрем­ной психиатрической  лечебнице,  разрушив химреактивами психику.  Я вынуж­ден был бежать.

Одиннадцать суток я шёл тайгой по горам и сопкам к людям...

5 мая 1988 года. День побега.

Во второй половине дня я с бензопилой в руках ходил по плотбишу, отыскивая оставленные после сплава вершинки, лес,  и распиливал их на дрова. Когда ими загрузили последнюю машину, дежурный помощник началь­ника колонии отправил меня собираться на этап. Я уже знал, что помеще­ние в психушку неизбежно.

Знал и был готов к побегу - оставалось незаметно уйти из поселка.

У входа в барак болтали двое осужденных, в комнате на кровати сидел Шумейко, наш новый нарядчик (обычно он в это время работал в кабинете замполита). Я стал не спеша собираться, посматривая в окно. Те двое си­дели по-зэковскн на корточках и курили. И Шумейко упорно что-то переби­рал в тумбочке. Стерегут?

Прилег на кровать и прикрыл глаза. Время тянулось мучительно медлен­но, я ждал. Наконец он ушел.

Из приготовленного на этап взял необходимое для перехода через тайгу, одел ватную куртку, болотные, сапоги и вышел. Мне явно везло: около барака никого не было. Через несколько минут шагал по идущей в сопку лесной дороге, изучающе посматривая на раскинувшийся внизу поселок.

Обогнув макушку сопки, спустился в болотную низину, где я успел в течение последних нескольких дней припрятать немного продуктов и теплых вещей. Лес становился реже, подлесок гуще, трава сделалась влажной.

Два тайника нашел сразу. В третьем лежали ватные штаны от "костюма лесовички", которые я хотел приспособить под вешмешок, а в комплекте он мог сойти за спальный мешок. Время было дорого, но я упорно продолжал поиски, пока не нашел последний тайник.

Миновав небольшую гать, продрался сквозь кусты и вышел к мелкой ре­чушке, вдоль которой тянулась старая дорога на заброшенный зимник. Солнце уже садилось, и я решил идти тайгой. Стараясь не оставлять следов, пересек дорогу, и по мелководью дошел до ручья, впадавшего в речку с сопки. Тяжело груженный,по каменистому дну узкого ручья начал подъем.

Когда я уже выдохся,  в висках стучало, пот заливал глаза,- раздался выстрел. С усилием переставляя непослушные ноги, подналег, подстегивал непрекращающийся лай собак. Наконец ручей распался на два и сошел на нет. Я перевел дух, смахнул пот. Ситуация неприятная: если собаки взяли след, то меня все равно поймают, потому что с такой поклажей и обессиленный далеко.не уйдешь, а бросить её нельзя, тогда уж точно пропадешь.

***

В школе я отдавал предпочтение математике и физике, участвовал в олимпиадах, имел как принято говорить, математические способности. При по­ступлении в технический вуз в 1970 году сдал экзамены по профилирующим дисциплинам на "отлично".

Свердловский институт народного хозяйства, в который я поступил в 1974 году на торгово-экономический факультет, считается вузом гуманитарного направления. Больше уделяется внимания социально-экономическим на­укам, их изучают шире и глубже. Кроме обязательных и для технических вузов общественных дисциплин мы проходили, например, историю экономических учений, статистику и т.д., не считая спецпредметов. Отводилось в полтора раза больше часов на историю партии, политэкономию, философию.

Точным наукам присуща логическая законченность. Иначе и быть не может. Если исходить из ложных положений, или в расчеты закрадется ошибка, то это быстро обнаружится: машина не поедет, ракета пролетит мимо... Яблоко падает вниз,   обратного утверждать никто не посмеет.

В обществе тоже действуют определенные законы,  социальные науки их выявляют и изучают. Эти законы имеют характер тенденций, проявляют себя всегда, но их действие можно заметить не сразу. Кроме того, умело опе­рируя одними и теми же фактами и событиями, рассматривая их предвзято, можно прийти к разным выводам, порой взаимоисключающим друг друга. По­скольку действие социально-экономических законов неявное, подспудное, то эти теории могут длительное время сосуществовать, быть «неопровержи­мыми». Наиболее яркий тому пример - идеологии двух противостоящих мировых систем. Мало того, при необъективном подходе в нашей стране можно легко применить несуществующие, оторванные от реальной жизни законы, потому что у нас при решении экономических вопросов стратегического масштаба руководствуются принципом «политика определяет экономику».

Например, проводимая правительством политика цен ведет к подавлению производительных сил базовых отраслей, приватизация имеет криминальный характер,  инфляция приведет к краху финансовой системы со всеми вытекающими отсюда разрушительными последствиями и т.д.

Проведение неправильной экономической политики зависит как от необъ­ективного подхода, так и от поверхностного рассмотрения фактов и явлений недостаточно подготовленными людьми. Выводы напрашиваются сами: или мы имеем дело с преступным сговором за спиной народа, или руководители государственного масштаба подготовлены слабо, экономической науки у нас нет, а существующую теорию опасно принимать как руководство к действию в современной жизни.

Тогда я был молодым студентом и ещё не понимал всего этого. Но при более глубоком изучении преподаваемых нам общественных дисциплин выяв­лялись различные несоответствия, а иногда и противоречия.

Вставали требующие разрешения вопросы.

***

Смеркалось. Лай стал удаляться и вскоре затих. Вынужденные поиски припасов хорошенько-запутали следы; помогла вода,  благо весной её здесь много. Наступала темнота. В итоге я свободен,  а свобода в моем положении - это жизнь.

Я лежал под голыми берёзками,  высокая ломкая трава шуршала под поры­вами ветра. Месяц назад, в начале апреля, в поселок приезжала «медицин­ская комиссия». Из леса - мы работали тогда на зимнике - нас вывезли без обычной задержки. Вспомнил, что в тот день,  сидя на пне под ласкаю­щими лучами весеннего солнца, написал первое следствие теории. Вечером в медпункте колонии женщина-врач задала мне несколько вопросов, по кото­рым я догадался, что передо мной психиатр. Подал ей тетрадь, которую часто брал с собой в лес. Она прочитала и вышла - объявили перерыв. Видимо знакомились с моей тетрадочкой.

Затем состоялся серьезный разговор. Она не могла не понимать, что перед ней психически здоровый человек, понимала, также, что записи имеют научный характер, и все же последовал вердикт: достаточно одного росчерка пера и меня увезут в тюремную психбольницу. А там...

"Спасибо за предупреждение, - подумал я. - Кто предупрежден, тот вооружён. А запугать вам меня не удастся, в сделки с совестью я не всту­паю".

***

Из заявления Генеральному Прокурору СССР Рекункову от 23.03.88 г.

...Чем дальше я исследую предшествующие и последующие совершённому преступлению события, тем всё больше убеждаюсь, что оно имеет политичес­кую окраску. Форма не отражает его содержания: оно направлено против чести и достоинства человека. Цель его совершения - скомпрометировать носителя идей, которые являются жизненно необходимой потребностью нашего народа. Кроме того и до,  а особенно после моего осуждения на меня оказа­ли носящее репрессивный характер давление. Была разработана и приведена в действие целая система мер, преследующая цель: обезличить меня, слить с массой заключённых, сделать в конпе концов из меня уголовника. Любое проявление мысли и индивидуальности беспощадно подавлялось. Меня поста­вили на грань сумасшествия и довели до физического истощения.

***

г. Свердловск, I975 год.

Недоразумения и неприятности начинаются с вопросов. Ты ищешь выход из логического тупика,  в который       заводят неувязки и отсутствие стройности в общественных дисциплинах,  задаёшь вопрос преподавателю, который должен знать свой предмет, уметь и иметь,по твоему мнению, возможность исчерпывающе ответить на него. По тем или иным соображениям считаешь, что спрашивать можно и нужно открыто.

Итак вопрос задан. Опираясь на официальную науку, на него чаще всего ответить нелегко. Студенты начинают, думать над ним, многих и возбуждает и настораживает его нестандартность и, как правило, всем интересно, что будет дальше. Преподаватель находится в затруднительном положении: с одной стороны ответить прямо при всех он не может, с другой стороны неточный и путаный ответ ни ему, ни присутствующим ничего хорошего не даст. Возникает недоверие к преподавателю, к изучаемому предмету, падает тень на всю систему в целом, так как дисциплины общественные. В об­щем-то в таких ситуациях ты не думаешь, что можешь нанести какой-либо вред существующему порядку, настолько он кажется незыблемым, - хочется разрешить появившиеся сомнения.

Например, на семинаре по истории партии я спросил, почему у нас нет второй партии. Вопрос, казалось бы, безобидный, в противоречие со старой, действующей тогда конституцией не вступал. С другой стороны, двухпартий­ная система имеет ряд преимуществ, как впрочем и многопартийная, почему бы не обсудить их положительные и отрицательные стороны. Ответ последо­вал неожиданно грубый:  вот и создавай вторую партию.

***

В сумерках пересёк пологую макушку сопки. Около ложбинки, заполненной водой со льдом, под разлапистой пихтой устроился на ночь. Из предосторожности костёр разводить не стал.

ДЕНЬ второй. В покрытых тайгой сопках найти скрывающегося человека очень трудно. Засечь его местонахождение можно с воздуха днем по дыму, ночью по огню костра. Перехватывать беглеца лучше по предполагаемому направлению вдоль дорог и ручьёв по распадкам.

Я старался идти верховьями,  забирался повыше в сопки. Снег там раста­ял ешё не весь, местами стояла, сочилась и ручейками стекала вода, сы­рость начиналась на склонах сопки при спуске. Ближе к полудню,  выбрав посуше хворост, разжёг небольшой костёр.

Пролетел вертолёт. Едва заметный сизоватый дымок мог демаскировать меня, поэтому я на всякий случай изменил направление: взял западнее. Часа через три слева послышался лай собак, круто свернул вправо и пересёк два протекавших в неглубоких распадках ручья. Небо затянуло тучами, повалил мокрыми хлопьями снег. Через некоторое время я весьма смутно представлял,  где нахожусь и куда идти - ни карты ни компаса у меня не было.

Мутная пелена ненастья расступилась внезапно: на противоположном берегу небольшой, но глухо урчавшей речки стоял полуразрушенный балок, ниж­ний венец которого омывался водой. Затаившись, наблюдал минут двадцать, затем по стволу поваленного с обрубленными сучьями дерева перешёл на ту сторону. Сруб был ещё крепок, но без крыши. Я побрёл в сопки.

Снег переходил в мелкий, противно моросящий дождь. В седловине между сопок соорудил шатёр из пихтовых лап. Почти всю ночь сушил намокшую и разбухшую от всепроникающей влаги одежду над огнём чадящего костра.

День третий. Утром ярко светило солнце, искрился свежий снег. На ходу согреваясь, спускался вниз. Лес становился все выше и гуще, под ногами шуршала прошлогодняя сухая трава, хрустел валежник. Где-то в глубине чащи раздавался приглушённый рокот.

Я взобрался на могучий кедр и осмотрелся.

Сильное впечатление производил раскатистый гул настоящей горной реки, которую под прямым углом пересекала дорога с глубокими, безобразными колеями, с околками асфальтового покрытия в посёлке. Вырисовывались грязно-белые фронтоны домов, ржавые фермы моста, охрана в пятнистом камуфляже.  «Интересно, кто я для них, беглый каторожник или опасный боль­ной? Наверняка им что-нибудь наплели про меня, - размышлял я. - По мос­ту не пройти, и вплавь такую реку не осилить.»

Сложившиеся обстоятельства определили мне направление: на север, где-то там Междуреченск. Ориентироваться помогало солнне и склоны сопок, южная сторона которых была без снега. Переходить с сопки на сопку ста­рался по седловинам, минуя распадки с ручьями.

Тяжелая кладь, бесконечные подъемы и. спуски изрядно вымотали меня,, поэтому преградившую путь глубокую падь обходить не хотелось. Кроме того, запас продуктов ограничен, надо бьло поторапливаться. Присмотрев сверху удобное для перехода место, решил рискнуть.

Крутой с обрывами спуск закончился занесённым снегом ручьём. Громкие гортанные команды взорвали тишину дикого,  запущенного края земли. Метрах в сорока впереди кто-то приземистый и тёмный, с автоматом в руках, при­гнувшись, бежал ко мне. Дремучие инстинкты проснулись во мне. Перемахнув через ручей, я оказался напротив жуткого и опасного животного. Секунды стали длинными,  оно ещё не поняло, что ошиблось в выборе, оно привыкло иметь дело с другой, беззащитной, дичью, - удар сапогом в пах заставил его завалиться на бок.

Ощущение реальности исчезло; позади гулко топали,  трещали автоматные очереди - я уходил в сопку. Сберегая силы, поднимался все выше и выше, тайга надёжно укрыла меня.

Солнце уже садилось, когда я достиг вершины. Осмотрелся: слева грохотала бурная Мрассу, с востока и с севера сопку подковой огибала речка. Похоже на западню.

***

г.Свердловск, I976 год.

Часто приходилось слышать шаблонные ответы или реплики-штампы. Если какие-либо данные начинаешь сравнивать с зарубежными, то можно бьшо услышать: вот и поезжай за границу. Как-то один из студентов не выдержал и спросил, а почему он куда-то должен ехать, если родился и вырос здесь. Продолжив эту мысль, можно прийти к выводу, что нужно разобраться, кто и куда должен ехать.

На семинаре по политэкономии я изложил своё мнение, к которому пришёл, сопоставляя динамику развития нашей экономики, а именно: если не принять радикальных мер, то темпы прироста производства лет через десять сойдут на нет, и мы войдём в глубочайший экономический кризис, что, как показало время и произошло. Но это был 1976 год,  тогда никто не хотел предполагать подобное и верить мне. Хотя неуклонное падение индексов, низкая производительность труда уже тогда не могли не броситься в глаза трезво­мыслящего человека.

Мою деятельность, мягко говоря, не приветствовал. Не могу обвинять преподавателей, одни понимали и сочувствовали, может быть втайне одобря­ли мои действия, другие слепо верили пропаганде или были ремесленника­ми в науке, но нам не давали возможности глубоко изучать закономерности развития общества, навязывали оторванные от реальной жизни схемы. Из стен вузов выходили липовые специалисты:  экономистов у нас не выпускали, выпускали "статистов". Нет сейчас опытных, достаточно подготовленнных теоретически работников,  свободно ориентирующихся в нашей экономике. Это одна из существенных причин длительной полосы застоя и все углубляющего­ся общего кризиса в нашей стране.

***

День четвёртый. Передо мной раскинулась великолепная горная страна. В лучах восходящего солнца белели снеговые вершины гор, к которым под­ступала подернутая голубоватой дымкой тайга.

Хотелось жить. Положение осложнилось, надо было уходить в Красноярскии край и постараться побыстрее выйти к железной дороге. Впадавшую в Мрассу речку решил пересечь выше по течению в северо-восточном направле­нии.

Осторожно шел с понижением, внимательно осматривая видимый участок пути. На половине спуска заметил человека, поднимавшегося параллельно в сотне шагов от низкорослого, но плотного пихтовника, где я, присев,  за­таился. Минут через двадцать продолжил спуск, и вскоре вышел к крутому берегу реки.

На той стороне ходили люди, насчитал четверых. В самом широком месте стояли коровы, возможно, здесь брод; я ждал. Солнце поднялось довольно высоко, когда подъехала бортовая машина и всех увезла; вероятно,  они решили, что уровень воды в реке уже достаточно высок, и она для меня непреодолима.

Расправив голенища болотных сапог, вошел в мутную воду. Река несла с юга
полусгнившие стволы, какие-то корявые деревья. Когда до противоположного берега оставалось всего несколько метров дно резко пошло на понижение. Сильное течение сбивало с ног; я понял, что стремнину мне не перейти, но не мог повернуть назад. Ещё шаг и бурный поток подхватил меня и понёс. Тугая ледяная струя била в лицо,  все вокруг тряслось и вздрагивало, дыхание перехватило. Я погрузился с головой, вынырнул и попытался плыть к берегу, изо всех сил работая pyками и ногами. Меня переворачивало и швыряло, сапоги мешали, но ватная куртка держала пока не плаву. Плыть было очень тяжело, поэтому обрадовался, когда под ногами почувствовал дно. На четвереньках,  обессиленный,  выкарабкался на отмель и,  по­шатываясь,  все быстрее и быстрее пошел прочь.

Сбросив сапоги и мокрые ватники, переобувшись в кеды, шёл налегке. Гряда гор на северо-востоке являлась отличным ориентиром, помогала идти по прямой. Пересеченная местность без крутых снеговых сопок значительно облегчила мне путь. Над тайгой стоял рокот многочисленных ручейков, солнце припекало, было жарко как летом. Я быстро удалялся от места переправы. Гряда приближалась.

Becь вечер поднимался на сопку. Под ногами уже похрустывал ледок под снегом, по я все шёл, не мог остановиться, пока не достиг вершины. Заострённая цепь поросших мхом камней рассекала её макушку. Покрытая дикой тайгой, она казалась надёжным убежищем. Возле, упавшего дерева развёл костёр, приготовил полусгнивших сучьев, чтобы можно было быстро прикрыть огонь сверху.

***

Галич, 1978 год.

После окончания института меня распределили в УPC Костромской области. И начал я работать заместителем начальника ОРСа Галического. леспромхоза. Приобретённые в вузе знания в моей деятельности оказались малопригодными. Между теоретической подготовкой и практической работой лежала пропасть. Два месяца я не мог разобраться, что вокруг меня происходит, ОРС был одним кз отстающих в области. Чтобы поправить положение, надо было действовать в обход всех теорий.

На первый взгляд все необходимые условия для организации нормальной работы и выполнения плана были: и товарное покрытие, и транспорт (при острой необходимости помогал леспромхоз), и люди от работы не отказывались. Но проведённый анализ показал, что даже при идеально чёткой организации работы предприятия план будет постоянно находиться под угрозой срыва. Причина такого положения была ясна: товарная масса лишь суммарно перекрывала план товарооборота, выбросив из неё ненужный покупателю товар,  обнажался дефицит товарного покрытия.

Объясняю популярно: товары были на складах ОРСа и на базах УРСа, у предприятий-поставщиков;  одних ровно столько, сколько требуется, других больше, чем нужно, что нередко во много раз превышало существующую в них потребность; немало было никому не нужных товаров. Нам предлагали, а ино­гда под нажимом заставляли брать то,что мы заведомо не могли реализо­вать в ближайшее время,  или вообще не могли продать. Затем он годами, занимая место, лежал, портился, его уценяли и в конце концов списывали и выбрасывали.

Промышленные предприятия производили продукцию согласно установленному плану, их мало интересовало, нужна ли она обществу. С них спрашивали план, который не в состоянии учесть изменения, колебания спроса. Ну а коли продукция изготовлена, не уничтожать же её, давайте попробуем продать. Торговля вынуждена брать.Вынуждает система ,заставляют нас брать конкретные люди. Но мы то не можем принудить покупателя приобретать бесполезные для него товары. Торговля оказалась в клещах между неповоротли­вой плановой машиной производства и свободой выбора потребителя.

Итак, товарное покрытие мнимое, чтобы оно стало реальным, нужен товар,  пользуюшийся спросом, а ещё лучше дефицитный товар (повышенного спроса). Где его взять? Я товар не произвожу,  его производит промышленность и сельское хозяйство, но недостаточно по независящим от нас причинам. Логи­ка подсказывала единственно возможный при существующем порядке выход. Во-первых, искать товар, пользующийся у нас спросом,  там,  где его избы­ток - это Москва. Во-вторых, распределяют товары живые, с присущими им слабостями и недостатками люди, надо стремиться к тому, чтобы их маленькие интересы совпадали с немалыми потребностями нашего района.

***

Из заявления Генеральному Прокурору СССР Рекункову от 23.03.88г.

...По мере своего развития я постепенно втягивался и попал в тугой узел переплетения противоречивых, жизненно важных социальных процессов, подспудно протекающих в нашем обществе. В настоящее время я продолжаю отбывать третий год срока наказания за несовершённые мною преступления.

Оперативные службы МВД имеют в лагерях многочисленную и широко раз­ветвленную сеть осведомителей и активной агентуры.. Они прекрасно знают условия производства на различных участках, а также складывающийся морально-психологический климат в тех или иных подразделениях ИТК. Изучив до тонкостей физические и психические данные человека,  в том числе его интелект, характер,  привычки и т.д., - оперативные работники помещают его в различные условия производства и быта,  вынуждают вступать в разно­образные отношения с определённым контингентом осужденных..

Как правило, человек,  впервые попадая в тюрьму, ИТК, не знает условностей и сложившихся традиций в данной среде, eму можно серьезно осложнить его существование. Кроме того,  спецслужбы имеют возможность через своих агентов искусно создавать невыносимый психологический климат, конфликтные ситуации, можно спровоцировать человека на влекущие тяжёлые последствия действия. Имеется реальная возможность уничтожить человека, довести его до сумасшествия.

***

День пятый. Сон был неглубок и тревожен. Это был даже не сон,  а какое-то забытьё. Мешали нелепые звуки,  они врывались в сознание откуда-то издалека, заставляли напрягаться... Отчётливо слышал щелчок захлопнувшейся дверцы машины. Я проснулся, долго приходил в себя, и, успокоившись, снова бредил: метрах в пятидесяти от моего угасающего костра яркий сноп света, ровно освещённые ветви деревьев, лишь небо по-прежнему фосфоресцировало звёздами.

Утром забрался на каменную гряду, никаких признаков жизни не обнаружил: на сколько хватало глаз простиралась бескрайняя дикая тайга. Северо-восточная сторона сопок была покрыта снегом.

Вниз спускался часа четыре. Сначала частенько скатывался по плотному насту. Потом снег стал сырым и рыхлым, попадая в кеды,  таял, мёрзли но­ги. На кеды натянул капроновые носки,  заправил в них штанины джинсов, но всё равно по глубокому снегу идти было тяжело.

Вскоре увидел лосиный след, пошёл по нему. Пробиваясь из-под снега, зажурчал ручеёк. Шаг лося увеличивался,  он переходил на бег,  затем мчался громадными прыжками. В цепочку его следов вплелись медвежьи,  болшие, с дырочками от когтей. По медвежьим следам идти стало легче,  он, не проваливался. Однако,  опасливо оглядываясь на крутые склоны пади, сам перешёл на бег.

Звериный помёт, лёжки,  следы мне уже не раз попадались, но моё внимание было приковано к охотившимся за мной людям, мне от них точно не приходилось ожидать ничего хорошего. Теперь, когда я ушёл от погони, угроза стать жертвой хищников приобретала реальность: медведь-шатун ве­сной очень опасен,  а, я без оружия.

Снег кончился. Развёл костер, и немного обсушится. Далёкий гул самолёта поднял меня, аккуратно залил огонь, и пошёл дальше, вниз по течению. Ближе к вечеру ручей, полноводный и шумный,  влился в небольшую, но глубокую речку, преградившую путь. Тот берег звал и манил, а я продирался по бурелому,  заросшему кустарником,  вдолъ узкой полоски воды. Наконец, по мелководью перешёл на забитый плавником островок. За вторым,  более глубоким рукавом реки, проходила накатанная дорога.

День шестой. Едва засерело, перешёл помелевшую речку. Прошёлся по дороге, и с восходом солнца полез на крутую сопку, цепляясь за сухую прошлогоднюю траву. По дороге изредка проезжали машины, я замирал без движения или прятался за камнями и редкими деревьями.

Весь день шёл на север, северо-восток. Часто встречались вырубки, поваленный и брошенный лес. Во всей неприкрытой наготе открывалась неприглядная картина беспощадного уничтожения тайги.

Вечером вышел на чей-то зимник. Расположился на оставленной ходке хлыстов и в последний раз приготовил ужин: продукты кончились.

***

Галич, 1979 год.

Гружёные продуктами КАМАЗы я гнал из Москвы в Галич. Товарооборот рос. По планово-экономическим показателям I квартала 1979 года ОРС Галичского леспромхоза вышел в передовые по РСФСР и был выдвинут на Всесоюз­ный конкурс победителей соцсоревнования.

Никаких нарушений не было, всё укладывалось в рамки существующих положений. По известным соображениям население Москвы обслуживалось на относительно высоком уровне. Товарный запас столичных торговых предприятий должен гарантировать бесперебойную продажу покупателям продуктов, которые имеют определенный срок реализапии и при хранении теряют свои потребительные свойства.. То, что уже не годилось в столице, у нас шло нарасхват. Меня достаточно было вовремя проинформировать, а дальше оперативность решала успех дела.

Также организация торговли в ОРСе заметно улучшилась, более полно удовлетворялся спрос населения и,  в первую очередь,  рабочих леспромхоза. Тем не менее морального удовлетворения от своей деятельности я не получал. Решающим фактором в достижении высоких результатов являлось мое вмешательство в процесс перераспределения, а от перестановки мест слагаемых сумма не меняется.

***

 Приложение I

Прокурору Ленинского р-на г. Челябинска мл..советнику юстиции Замотаеву А.Б. от Нескрептова Александра Викторовича, I952 г. рожд., проживающего по адресу: г. Челябинск, ул. Дзержинского,  дом 121, кв.43, тел.51-52-47

З а я в л е н и е

Я устраивался на работу в ПОЗиО и 18 декабря должен был приступить к
исполнению своих обязанностей, но в самый последний момент  зам. начальника ОК Гавритухин Г.П.  отказал                        мне в приеме на работу, мотивируя отказ администрации объединения  следующим :

1. Внесённая мною в октябре 1989 г. альтернативная запись в трудовую книжку незаконна и не соответствует действительности, с чем я не согласен.

2. За два года пребывания в сырых камерах у меня ухудшилось здоровье.

18 октября 1989г., в день моего последнего ареста, я прошёл медкомиссию - здоровье у меня было отменное /справку прилагаю/. Кто ответит за неза­конное содержание меня под стражей в непригодных, битком набитых камерах? Кто ответит за нанесенный непоправимый ущерб моему здоровью?

И второе,  точнее первое.

Исходя из копии приговора Междуреченского горнарсуда, я действительно бежал 5 мая 1988 года в день отправки меня в психбольницу, и в течение почти полутора лет находился на нелегальном положении, скрываясь от расправы, так как преступники в советской психиатрии до сих пор не наказаны, и нет никакой гарантии, что они не прекратили свою преступную деятельность по указке неразрушенных ещё мафиозных структур государства, КГБ, и т.д. Также существует созданная мною научная теория, которая никем не опровергнута, и наоборот, подтверждается жизнью.

И, наконец, внесенная много запись не зачеркивает предыдуших, свиде­тельствующих о моей вполне нормальной трудовой деятельности, как и не может быть основанием для отказа в приёме на работу.

Прошу разобраться и решить поставленные мною вопросы.

20.12.91 г.

***

День седьмой. С рассветом пошёл по подмороженной ночью дороге, идущей с зимника;  её часто заливало водой, поэтому перешёл по каким-то жёрдочкам речку и пошёл в горы. Часа через два прибился к другой речушке. По направлению она совпадала, но на том берегу проходила лесная дорога, по которой идти было бы значительно легче, а главное быстрее.

Переправился неудачно. Дошёл до середины речки по упавшему в воду стволу дерева и прыгнул: я понимал, что окажусь в стремительном ледяном потоке, но время терять уже не мог. Уцепившись за свисающие ветви кустов, выбрался мокрым по пояс, Быстренько у костра согрелся и продолжил путь.

Ближе к вечеру вышел к закрытой на замок сторожке. Часа через три, в сумерках, у забитого лесом плотбища на старом костровище разжег огонь и, голодный, дремал до утра.

День восьмой. Утром пересек плотбище - дальше дороги не было. Прошёл через две небольшие сопки, и начался беспрестанный подъём. Вскоре шёл по снегу.

Невысокие холмы, поросшие низкорослой растительностью, окру­жали меня; солнце неопределённо перемещалось вдоль ломаной линии горизонта. Я находился на водоразделе, но не мог сориентироваться. Белое безмолвие воздействовало угнетающе.

Заметил уходившие с повышением небольшие следы парнокопытного живот­ного,  пошёл по ним. Перевалил пару холмов - передо мной открылась совершенно иная горная страна.

По пологому спуску вдоль пробивавшегося среди снега ручья шел до захода солнца. На крутом берегу среди камней и невысокого пихтовника развёл костёр. Спал урывками, прислушиваясь к ночной тишине: железной дороги слышно не было.

День девятый. Оказалось, что не успел засветло дойти совсем немного, метров триста-четыреста, до заброшенного,  заметённого снегом зимовья.

Идти становилось все тяжелее, наст уже не выдерживал меня. Шерстяные носки превратились в лохмотья;  кровь не грела коченевшие ноги, приходи­лось останавливаться и согревать их над огнём. Через три-четыре останов­ки я понял, что так мне отсюда не выбраться никогда. Разорвал рубаху на полосы, из рябины и прутьев тальника сделал снегоступы.. Они рвались и ломались, пришлось вернуться к зимовью.

Расчистил от снега низкий вход. На полу стояла вода, с потолка капало. В углу лежали сырые дрова, на нарах ветхое одеяло. Камни и проржавелая жестяная печурка дополняли картину запустения.

Начался дождь, который постепенно усиливался. От сырости продрог, хотелось протопить своё временное лесное пристанище. Местами проваливаясь в снег по пояс, руками разламывал полусгнившие пни, нёс их к зимовью.

Изрядно промокший, с трудом раздул огонь, дым от которого клубился под потолком. Внизу было холодно, вверху нечем дышать. Мучился долго, но всё же разобрался: обложил со всех сторон печурку камнями, которые постепенно прогрелись. Глубокой ночью закрыл одеялом вход,  заткнул окно и упал на разложенные на нарах камни.

День десятый. Утром моё внимание привлек журавель-подъёмник,  торчавший среди снега недалеко от зимовья. Я спустился по шесту журавля, зацепил тяжелую рассохшуюся бадью за вбитый в стеку шурфа ржавый костыль. Воздух был густой и спёртый, пахло плесенью, старым железом и смертью, давней и непонятной. Зажёг факел из бересты и медленно двинулся в глубь отходившего от шурфа штрека. Кое-где ветхие крепёжные стойки рухнули и проход был полузасыпан. Я прошёл не более полусотни метров и уперся в стену, в которой кто-то пытался выдолбить нишу. Это кого-то по неизвестным причинам не устраивало, они поспорили и поссорились... Теперь здесь валяется кайло с полусгнившим черенком, белеют кости, хищно скалится череп.

«Мир наш душен и безнадёжен, - подумал я. - Ни одного живого челове­ка, ни одной ясной головы. Все сгнило.» Мой голос заметался по подземелью, в темноте затрещала обрушивающаяся порода. Факел зачадил и потух. «Да, - я был потрясен, - в этой стране даже в таком месте произносить свои мысли вслух опасно.»

***

г. Загорск. 1983 год.

В одно из подмосковных хозяйств, расположенных вблизи Загорска, из Москвы перевели на должность директора совхоза члена КПСС, кандидата наук Н. Это был энергичный, предприимчивый руководитель, один из немногих,  способных быстро и верно оценить обстановку, принять единственно правильное решение и проследить своевременность и точность его выполнения.

В кратчайшие сроки,  с поразительно низкими затратами была проведена реконструкция молокоферм; убыточное разведение кроликов стало рентабельным, их количество возросло настолько, что появились неведомые ранее затруднения в сбыте продукции; хозяйство по производству молока вышло на второе место в районе, в результате чего райкомом партии было вручено переходящее Красное знамя.

Прогрессивными переменами в совхозе "Смычка" заинтересовалось центральное телевидение. Люди уважали нового директора, по достоинству оцени­ли его деятельность, их добросовестное отношение к работе и инициатива весомо отразились в повышении производительности труда.

Иной руководитель достигает высоких результатов используя:

-       свой авторитет,  старые заслуги,  связи, поддержку сверху;

-       или, например, материальную заинтересованность распределяющих лиц;

-       или централизованные плановые вложения.

Могут быть инварианты. Главное,  его результаты - результат перераспределения уже имеющихся ресурсов в его пользу. Если эффективность производства не повысилась (рентабельность, фондоотдача, производительность труда и т.д.),  то он своими действиями энергично нанес вред экономике, и лица, ему помогавшие,  способствовали нанесению ушерба всему обществу. Стягивая в данную точку и неэффективно используя силы и средства, они оголяют другие участки,  обрекая их на бесплодную борьбу с созданными субъективными решениями объективными трудностями, подрывая веру человека в собственные силы, подавляя активность людей.

***

Мёртвая тишина подземелья лишь изредка нарушалась слабым шорохом осыпаюшейся земли. Влажная и липкая темнота давила безысходностью. Кричать было нельзя, да и бессмысленно - вокруг на сотни вёрст ни души.

Я стал ощупъю пробираться по коридору в надежде найти боковой штрек, который, может быть, куда-нибудь выведет. Натыкаясь на стойки и балки,  упёрся на каменистую лавину, перекрывшую проход. По периметру пошёл дальше, точнее назад, обследуя вторую боковую стенку. Наконец, рука зависла в пустоте. С шипением вспыхнула и тут же погасла спичка,  выхватив зиявшее в стене тёмное пятно.

Минуты казались вечностью. Я медленно, на полусогнутых ногах, продвигался по низкому штреку, который, неожиданно изогнувшись, пошёл вверх. Под ногами хрустнуло, потом ещё и eщё. Нога застряла,  как будто кто-то держал её, вцепившись в штанину. На этот раз спичка горела ровно, воздух заметно посвежел, пламя едва колебалось: под гладким и непроницаемым лбом унылые пустые глазницы смотрели на меня немым укором. Это был вто­рой,  его приятель. Я нечаянно сломал ему позвоночник и проломил грудную клетку. Судорожно сжатые костлявые пальцы прижимали к моим ногам кожаный мешочек, который на фоне полуистлевшей одежды казался целым и невредимым.

«Спокойствие, - думал я. - Главное, я нашёл выход. Конечно,  нужно ещё выбраться из снегов, но всё-таки у меня опять есть этот шанс. Теперь основное - не пороть горячку. Денег у тебя два рубля. На что ехать? Бе­ри золото,  оно поможет тебе выжить.» Но внутри зрел протест: уже двое поплатились жизнью за проклятый металл, который к тому же здесь в тайге был абсолютно бесполезен. Более того, он мог помешать - лишняя тяжесть...

Вскоре увидел голубой кругляшок дневного света.

Под нарами нашёл две заострённые дощечки, на полочке маленькие гвоз­дики. Оторвал от телогрейки две полосы, прибил их: получились коротень­кие лыжи с довольно прочными креплениями.

Дождь и ночной мороз укрепили наст, поэтому я спускался вниз без му­чений и быстро. Ручей, сливаясь с другими ручьями, на глазах преврашался в реку. Далеко внизу склоны сопок, обступивших долину, в которой про­текала речка, дрожали в горячем мареве.

Ближе к вечеру начался дождь,  становилось холодно. Уже под проливным дождём набрёл на одиноко стоящий кедр, под которым, к моей радости, было сухо. Окоченевшими руками достал спички, они отсырели и не зажигались. Вспомнил, что положил с десяток в герметично закручивающийся пузырёк.

Живительное тепло бросало меня в пламя.

***

На поддержку сверху Н расчитывать не мог: из Московского обкома партии пришло закрытое письмо, где указывалось, что необходимо рассмотреть пребывание коммуниста Н в рядах КПСС.

Авторитет, конечно, у него был, во всяком случае в коллективе совхо­за он приобрёл его быстро. Пошла продукция - молоко, мясо, - и рабочие стали хорошо зарабатывать. У людей возродилась вера,  что можно добросо­вестно трудиться и прилично получать за свой труд. Народ горой встал на его защиту.

Н не удалось исключить из партии на первом партийном собрании, несмотря на то что оно готовилось заранее и нашлись согласившиеся осудить его люди. Но...  одним совесть не позволила прийти и выступить, другие не посмели, настолько дружной была поддержка работников своего руководителя. Представителю райкома осталось только констатировать факт.

В сложившейся обстановке использование Н сомнительных методов и свя­зей в процессе распределения исключалось. Н,  вступивший в конфликт с влиятельными, имевшими власть лицами, не мог позволить себе дать повод для расправы. Его действия должны были быть безупречными.

Таким образом рост производства продукции в совхозе в основном опре­делен более эффективным использованием имеющихся в наличии материальных и людских ресурсов. Н шёл путем интенсификации производства.

***

День одиннадцатый. С утра чувствовал себя довольно бодро, спускался дальше вниз по течению. В месте слияния трёх речек увидел заросшее ку­старником полуразвалившееся строение,  за которым река становилась широ­кой и более медленной. Её берега с востока были высокие и лесистые,  с запада - пологие и болотистые. По брёвнышкам пересёк речки, и по высокому берегу, по которому петляла едва заметная тропинка, весь день с не­большими привалами шёл. Тело становилось лёгким, воздушным.

16 мая 1988 года. Последний День. Я находился на дне огромной котловины. Местность вокруг заметно поднималась к неясному размытому горизонту. Впереди за густой каймой прибрежного ольшаника угадывалась болотная пойма. Река несла замшелые пни и коряги на северо-восток.

Я прыгал по кочкам болота, придерживаясь за молоденькие берёзки, брёл по колено в воде, обходя ивовые заросли. Во-второй половине дня увидел стожок.

На ощупь побрился и выстирал джинсы - пришло время прощатъся с беско­нечной рекой. Услышав звук металла, рванулся и побежал, все дальше уда­ляясь от русла реки. Продравшись сквозь густую завесу ольховых кустов у самого края болота, выбрался на просеку, которая давно была не чищена, но всё равно идти по ней в тайге было легко и спокойно.

Вечером вышел на маленькую с неинтересным названием.станцию Красно­ярской железной дороги. Вокзал показался небольшим и подозрительным; вообще говоря, подозрительным здесь был я в своих изношенных кедах и порванных джинсах.. На привокзальной площади стоял милиционер, который внимательно оглядел меня, но не успел или не сообразил остановить. Я, быстро прошёл внутрь здания, мгновенно оценил обстановку и высколъзнул через служебный вход, - мимо грузно катился тяжёлый товарный состав, вскочил на полупустую платформу и залёг.

Доехал до Бискамжи; тут я соскочил, отряхнулся и стал думать, что де­лать дальше. Ехать на запад через Новокузнецк на товарняках и электричках не имело смысла. Ночевать здесь опасно. Идти некуда. Зашёл в захуда­лую столовую и впервые за последние шесть суток поел.

***

На оставшеюся мелочь купил билет до ближайшей станции на Абаканский поезд. У проводников глаз намётан, попадаются среди них и люди несговор­чивые, поэтому наши отношения к маленькому блекло-желтому самородочку и связанного с ним безбилетного проезда выяснять предпочёл в вагоне.

Строго говоря, присвоение клада считается уголовным преступлением. Но клад это умышленно зарытые в землю или скрытые иным способом деньги или денные предметы (к ним относятся драгоиенные металлы). Конечно, мой драгметалл находился глубоко под землей, но его туда никто не зарывал, никто умышленным способом не скрывал. Просто я шёл, шёл, нечаянно наступил и нашёл... Значит находка?

Владельцы в ней уже не нуждались,  и, может быть,  они "в силу закона утратили на неё право". Тогда собственником является государство, и за присвоение найденного мне положено наказание в виде исправработ на cpoк до одного года.

"Да, негуманное у нас государство, - думал я. - Рискуя жизнью, едва живой вынес из тайги такую ценность, а мне говорят: сдай её и отправляйся в "психушку". Если не сдашь,  то один год за находку,  один год за побег, да за теорию задолжал год и десять месяцев, и eщё в психбольнице продержать бог знает сколько могут, если не уничтожат. А куда пойдут деньги? И вообще,  где золото России?"

***

ОБ   ЭКОНОМИКЕ..

Существует два основных направления развития народного хозяйства, отрасли и отдельного предприятия: интенсивный путь развития производства и экстенсивный. Интенсивный - это прогрессивный путь развития за счёт повышения эффективности производства, он не может завести экономику в тупик. Развитие нашего народного хозяйства шло преимущественно экстен­сивным путём, поэтому мы пришли к экономическому застою.

Экстенсивное развитие может дать преимущество отдельному предприятию или отрасли, но в целом (я уже писал: от перестановки мест слагаемых сумма не меняется) вся система выиграть не может. Кроме того, делая упор на развитие отдельных отраслей,  гасится, подавляется развитие про­изводительных сил других, и, в первую очередь,  активной ее части - человека.

Например, индустриализация страны в годы первых пятилеток проводилась варварским способом: угнетённо развивались все остальные отрасли народного хозяйства, а производительные силы сельского хозяйства были подорваны,  активная сторона их существенно разрушена. Изымая у предприятия и отрасли львиную долю их прибыли, государство выбивает материальную основу их самостоятельного развития, активности руководства,  творческой инициативы коллектива. Более того, создаются объективные условия для порождения всеобщей инертности, пассивности и иждивенческих настроений.

Вкладываемые в отдельные отрасли пентрализованно изъятые средства несомненно способствуют их успешному развитию. Весь вопрос в том, на­сколько эффективно они используются и приносят ли в целом такие субъек­тивно принятые меры должную отдачу всему народному хозяйству.

На вторую половину вопроса ответ однозначен: на протяжении длитель­ного периода должной отдачи не было. Отсюда вытекают далеко идущие вы­воды и объяснение многих негативных: последствий.

***

21 мая 1988 года с паспортом на имя Щукина Анатолия Ивановича я вы­летел в Москву. В аэропорту всё прошло гладко: держался уверенно, ничем не выделяясь, я как бы растворился в общей массе пассажиров. Фотография на паспорте была не моя, на что ни при регистрации, ни при посадке не обратили внимания.

Самолёт летел на высоте десяти тысяч метров. Время остановилось: ярко сияющая звезда на фоне багрового заката сопровождала нас на протяжении всего полёта. В салоне было тепло и уютно. Финны, раздавив бутылочку коньяка,  оживлённо лопотали что-то по-своему, передавая друг другу пиво. Я тоже купил у стюардессы пару жестянок и предложил одну из них соседу:

- Щукин. Инженер из Челябинска Анатолий Щукин - представился я.

-                Юкка Ранянен,  начальник администрации акционерного обшества. «Хака», говорил он с небольшим акцентом. - Торговля с СССР.

-                У вас в торговле тоже мафия?

-                Вообще-то я строитель. А что вы подразумеваете под словом мафия? Теневая экономика есть во всех европейских странах. В Дании, например, она составляет десять процентов валового национального продукта, а в Швейцарии - не более четырёх, как, впрочем, и в Японии, - Юкка был сдер­жан, но чувствовалось, что он не прочь поговорить. Акцент, его стал со­всем незаметным, предложения строил правильно. - В Италии есть мафия, в Америке наркомафии.

-                У нас дельцы теневой экономики смыкаются с уголовниками,  те и другие с властными структурами. Когда "теневики" выходят на крупномасштабные операции, - я старался как можно более чётко выразить свою мысль, - они нуждаются в защите, в стабильности, они постепенно покупают бюрократический аппарат, весь, оптом и в розницу, снизу вверх, - возникает система. Высоким покровителям платят очень хорошо, мафия имеет на ключевых позициях своих людей. Государство таким образом берет под опеку организованную преступность.

-                Вы, пожалуй, преувеличиваете. Государство покрывает организованную преступность - это очень сомнительно. Где доказательства? Почему расстреляли Соколова, бывшего директора елисеевского "Гастронома"?

-                Мафия обычно убирает неугодных ей лиц руками своих подручных. По определённым ценам. Соколова же убрали руками государства, что подтверж­дает мои выводы. Он слишком много говорил, чистосердечно по простоте ду­шевной помогал следствию,  этого ему не простили. Другие и более крупные и мелкие рыбёшки вели себя разумнее, поэтому отделались лёгким испугом, или получили небольшой срок и как сыр в масле катаются на зонах, откуда выйдут досрочно, - похоже, я переходил на монолог. - Не забывайте, что Соколов со своими замами пятнадцать лет работал в системе, половину до­ходов отстёгивал наверх, он вскармливал систему,  создавал её. В частности в торговле сложилась пятиступенчатая пирамида сфер и связей, почти зеркальное отражение официальных управленческих структур. Каждая ступень прикрывается должностными контролирующими липами и вышестоящим руковод­ством. Но это только видимая часть айсберга, так как торговля всегда бы­ла на виду. С предприятий лёгкой и пищевой, местной и прочей промышлен­ности в торговлю полноводным потоком идёт левая продукция. За последние 20 лет теневая экономика выросла в двадцать раз, а легальная всего в четыре. Это гигантская раковая опухоль, ни одна экономика такого не выдержит.

-                Что же будет? - спросил он.

-                Мафия захватит власть в стране.

-                Каким образом?

-                У них есть мозговой центр. Это очень умные люди. Им нужна власть на всех уровнях, беспредельная, - ответил я, и, немного подумав, доба­вил, - они прежде всего привлекают интеллекты.

-                Странно. Почему государство пренебрежительно относится к талантам, к способным людям?

-                Легальной экономикой как и политикой заправляет "элита",  она раз­ложилась и паразитирует. Теневая экономика начиналась как движение сни­зу. Если фирма не будет сверхрентабельна,  смысла создавать её нет. По­этому нужны люди, способные и организовывать сверхприбыльное производство, и рисковать. Они знают рынок, спрос, на голом месте за свои деньги в немыслимо короткие сроки создают сверхсовременное производство. Используя партаппарат,  Госплан, Госснаб,  "подмазывают" ржавый хозяйственный механизм и он срабатывает чётко.

-                Может быть хорошо, что ваши деловые люди придут к власти?

-                Нет, - ответил я. - Во-первых, они получают сверхприбыль за счёт производства дефицитной продукции, причем подчастую за счёт взяток дефицит создают искусственно, они дезорганизуют экономику и в хаосе дела­ют деньги. Во-вторых, низкая себестоимость получается за счёт базовых отраслей экономики. Я имею в виду проводимую не без их участия политику цен, хищения сырья и материалов и так далее. Отсюда вывод: они паразитируют, а кто привык десятилетиями паразитировать, работать уже не сможет. По-нормальному, как у вас, мафиози работать не будут.

-                А вы не сгущаете краски?

-                Не верите? Конечно,  здесь тенденции, но устойчивые, закономерные тенденции. Их силы растут, растут капиталы, разрастаются мафиозные структуры, все в большей степени коррумпируется аппарат власти, растут валютные накопления за рубежом. В криминальный бизнес все больше и больше втягивается людей. Намечается скачок, переход в новое качество. Но ма­фия это люди с преступным мышлением, некоторые вопросы они решают сило­выми методами, уже есть Афганистан. Представте, что Азербайджанская ма­фия не может договориться с Армянской...

-                Но это же разные вещи!

-                Это одно и то же. Это один и тот же путь, преступный и гибельный.

***

В Москве мне задерживаться не следовало. Все мои родственники, в числе восьмилетняя дочь, были взяты под наблюдение. Я махнул в Баку, где устроился в гостинице недалеко от вокзала.

Сосед мой по номеру,  профессор,  преподававший когда-то политькономию, приехал из Сумгаита по делам своей фирмы. Он считал, что преследование учёных за инакомыслие привело к снижению потенциала науки в целом, особенно экономической. Пышно расцвело разлагающее общество приспособленчество, поэтому он ушёл из науки и занялся делом.

Как-то раз его ''Жигулёнок" застрял в автомобильной пробке, приехал он поздно. Я смотрел телевизор,   где диктор бормотал что-то про перестройку и ускорение.

-                Профессор, - сказал я, - Горбачёв опять побирается, назанимал уже не один десяток миллиардов долларов. Он, видимо,  понимает, что без них наша  экономика  ухнет в пропасть.

Профессор Горбачёва не любил, считал его мошенником и авантюристом.

-                Оборудование закупают люди, которые не только не знают, что необходимо конкретному предприятию,  но и стараются на сделках сорвать куш.

Коррупция, - сказал он, наливая себе коньяк. - Не исключено, что Горбачёв тоже с этих миллиардов что-то имеет.

-                Вы считаете его «крёстным отцом»? - спросил я.

-  Горбачёв садист и убийца. Он выходец с юга, мафия лихо двигает своих людей.

***

Машина глухо заурчала и тронулась с места. По шоссе тянулась бесконечная колонна грузовиков. Мы, не соблюдая никаких правил, погнали в обгон колонны; видимо, профессор очень спешил; он гнал, едва успевая уклоняться от машин, мчавшихся навстречу. Наконец дорогу обступили дома, мы въехали в город, профессор резко понизил скорость.

Густыми потоками шли люди, иногда собирались большими группами, мелькали транспаранты. Почти все за редким исключением были аккуратно одеты. Блестевшие глаза на худых и бледных лицах говорили о крайнем возбуждении, повсюду раздавались громкие голоса, кто-то залез на фонарный столб и размахивал плакатом.

Вдруг раздался оглушительный взрыв. На мгновение все стихло, потрясённые люди с ужасом смотрели на огромную брешь в стене. Всю у липу затянуло едким дымом, какой-то человек мчался по тротуару, роняя кровавую пену из разорванного рта.

Осколком кирпича, разбив лобовое стекло, профессора ранило. Он потерял сознание, машина по инерции продолжала двигаться - раздался скрежет. Дыбом встал искорёженный двигатель, бесшумно катилось вывороченное колесо, я вылетел на мостовую. Профессор лежал, уронив голову на руль, и громко стонал. У автомобиля собралась толпа, орущая и галдящая, сотрясались над головой грозно поднятые кулаки. Ничего не понимая, я соскочил: профессор сидел, откинувшись на спинку сиденья, запрокинув голову; меня оттеснили к стене. Машина перевернулась и запылала; толпа, изрыгая про­клятия, скандировала и вопила.

Я ушёл, улицы становились все темнее и слякотнее. Аляповые грязно-жёлтые дома тянулись напротив чёрного, зловонного водоёма. Я пересёк пустырь и шёл дворами, душно чадила подожжённая кем-то куча мусора. Над­садно и неровно дыша, меня обогнали четверо, вслед за ними вошел в подъезд. Крутая с железными перилами лестница вела наверх. В щели приоткры­той двери мелькнуло испуганное сморщенное лицо. С громким топотом через три ступеньки они бежали, пиная помойные вёдра, распугивая шарахающихся ополоумевших кошек.

Меня мутило от гнусных запахов, мерзкой слякоти под ногами,  захарканных стен. Не обращая внимания на крики и выстрелы, я вышел на улицу.

Когда отодвигают хороших людей и приближают плохих. - цивилизации гибнут.

ОБ   ЭКОНОМИЧЕСКОЙ  ПОЛИТИКЕ

Экономическая политика, проводимая руководством страны, оказалась недейственной, беспомощной в решении вопросов развития народного хозяйства, его производительных сил. Централизованное перераспределение созданного обшественного продукта оголяет одни участки экономики, обрекая их на застой и пассивность, и ведёт к неэффективному использованию матери­альных средств и трудовых ресурсов на других.

Говоря о воздействии политики и государственной власти на экономику, Энгельс писал, что она может действовать в том же направлении - тогда развитие пойдет быстрее, но она может действовать против экономичес­кого развития - тогда она терпит крах через известный промежуток времени.

Политическое вмешательство, разрешение назревшей экономической необходимости несомненно даст результат. А если нет такой необходимости или она не назрела? И вообще, как определить, что необходимость объективная и где она назрела?

Развитием экономического базиса рождаются мотивы практической деятельности людей, а "всё, что приводит людей в движение, должно пройти че­рез их голову..." (К.Маркс и Ф.Энгельс, соч., т.21). Объективная необходимость возникает и существует вне и независимо от воли и сознания человека. Но она, возникнув,  своим сушествованием определяет его потребность, побуждает к действиям для её удовлетворения. Где потребность в развитии производства назрела, она отражена, выношена и оформилась в сознании людей - там достаточно небольшого толчка для успешной реализации этой потребности.

И наоборот, "идея неизменно посрямляла себя, как только она отделялась от.интереса" (К.Маркс и Ф.Энгельс, соч., т.2, стр.89). Направленные волевыми решениями огромные средства, попадая на неподготовленную почву, не вызывают должной заинтересованности руководителей и энтузиазма кол­лективов. Эти средства расходуются нерационально, неразумно (не своё не жалко), лишь бы быстрее, несмотря на затраты, освоить (и просить ещё) и отрапортовать.

Таким образом чрезмерная централизация подавляет развитие производи­тельных сил обширной части экономики, способствует неэффективному использованию общенародных средств.

***

Всё сгорело в машине. Вернуться в Москву или уехать на Урал не хвтало денег. Решил добраться до Туапсе,  где надеялся разыскать своего знакомого. Других вариантов выхода из безнадёжного, как мне тогда казалось, положения не видел. К сожалению, а может быть и к счастию, не знал, что мой приятель уехал в длительную командировку, поэтому я оста­вался без средств к существованию. Мне предстояло пройти период адаптации без денег и документов, материальной помощи родных и знакомых, находясь в розыске, жить самостоятельно, автономно.

Почти все оставшиеся деньги ушли на билет. На перроне ко мне подошёл небрежно одетый мужчина с помятой, заросшей сизой щетиной физиономией.

- Вчера немного перебрал, - стал объяснять он, - надо ехать, не найдётся ли трёх рублей?

Я не сомневался,  что у него нет денег, возможно ему действительно нужно было ехать. Подумал, что для меня такой способ изыскания денежных средств не годится, я же не Горбачёв.

В скором поезде общих вагонов нет, постельное бельё проводница навязывать не стала - спать всего одну ночь.

Утром,  позвонив приятелю,  сходил в порт, билет до Севастополя стоил двадцать восемь рублей. Дорого, мне не по карману. Я не знал, что де­лать, предпринять. Пошёл на городской пляж. В тени на топчанах играли в
карты. Я хорошо играл в преферанс, но играть не хотелось. Азартные игры уводят человека из реальной жизни,  отвлекают от главного, от достижения цели.

На следующий день моё положение ещё более ухудшилось: расходились последние деньги. На автостанции узнал, что билет до Новороссийска сто­ит всего три рубля, но у меня такой суммы уже не было. Я попадал в цейтнот. Весь день провёл на пляже, загорал и купался.

Разговорился с педагогами из Ульяновска. Они почти во всём соглаша­лись со мной, но не верили, что можно что-либо изменить. Одна из них, постарше, вдруг спросила:  "Вам нужны деньги?" Видимо,  она обратила вни­мание на то, что на обед я съел остаток батона и выпил пакет скисшегося на жаре молока. Сработала иктуиция опытного педагога,  знавшего жизнь человека:                        она протянула десять рублей. Мне стало неловко, почувствовал, что краснею, непроизвольно встал и отступил на шаг. Поняв мое состояние, она покачала головой: нельзя же так.

Несколько позже я пожалел, что не взял деньги, потому что получалось
как в тайге, даже хуже: кругом сытые, довольные лица. До вечера играл в шахматы,  вступать в разговоры ни с кем не хотелось. Уже темнело, когда уходил с опустевшего пляжа. Осторожно, чтобы никто не заметил, прихватил с собой пару бутылок из-под лимонада. Мне нужно было поесть и как-то изыскать три рубля на билет. Подзаработать без документов нерешился: преступная политика государства поставила меня вне закона.

***

OБ  ЭКОНОМИКЕ  И  ПОЛИТИКЕ. . ИХ  ВЗАИМОСВЯЗЬ.

Не рассмотрев взаимосвязи экономики и политики, нам будет невозможно в дальнейшем разобраться в сущности происходящих процессов в нашем об­ществе. Экономика это единый социальный организм, функиионирующий по присущим ему законам. В некоторых направлениях его развития могут вставать сдерживающие преграды, напор на которые с течением времени под воздействием объективных законов усиливается, в итоге они разрушаются: «...Тут взаимодействие на основе экономической необходимости, в конечном счёте всегда прокладывающей себе путь» (К.Маркс и Ф.Энгельс, соч., т.39, стр.175). Устранение таких препятствий своевременно принятыми мерами облегчает и ускоряет развитие экономики,  в результате чего может возник­нуть иллюзия всемогущества политики,  её первенства над экономикой. Это не так.

Во-первых, мы узнаём о существовании появившейся преграды только в ре­зультате сбоев в экономике.

Во-вторых, при взаимодействии экономических сил и преграды определяются политические средства её устранения.

В-третьих, политика является всего лишь катализатором в разрешении назревших экономических вопросов.

Если же проводимая политика не выражает интересов экономики, она ра­но или поздно проявит  свою несостоятельность. Энгельс писал, что её «об­ратное действие... на экономическое развитие может быть троякого рода. Она может действовать в том же направлении - тогда развитие идет быстрее. Она может  действовать против экономического развития - тогда в настоящее время у каждого крупного народа она терпит крах через известный промежу­ток времени; или она может ставить экономическому развитию в определен­ных направлениях преграды и толкать его в других направлениях. Этот слу­чай сводится в конце концов к одному из предыдущих» (К.Маркс и Ф.Энгельс, соч., т.37, стр.417).

Таким образом экономическим базисом рождается политика, он же, его реакция, является критерием её оценки,  с его развитием определяется её правильность. На практике это означает: разрешение всех встаюших перед обществом вопросов должно в конечном счёте способствовать наиболее полному и быстрому развитию нашей экономики.

***

Магазины закрывались, а я не знал, где и как сдаются бутылки. Зашёл в один гастроном, в другой, потом в молочный магазин, в нём система была понятной. Побродив по городу, пошёл на вокзал, у платформы стояла элек­тричка.

Утром на станпии Лазаревская поинтересовался, где можно сдать посуду. Словоохотливая женщина, кивнув на расположенный на другой стороне улицы магазин, сказала, что из-под воды принимают там, остальные... Я поблаго­дарил её и подошел к магазину. В уме произвёл несложный подсчёт: пятнад­цать бутылок стоит билет до Новороссийска плюс несколько штук на питание. Мой полиэтиленовый пакет столько не выдержит.

Во дворе под разгрузкой стояла машина. Спросил у одного из грузчиков овощную сетку, тот махнул рукой в сторону аккуратно сложенных под наве­сом ящиков и коробок. Под навесом в углу лежали бумажные мешки и сетки. Выбрав сетку почище, сунул её в свой пакет.

Сошёл на какой-то платформе. Утомительно долго под нещадно палящим солнцем петлял по кривым улочкам среди частных домов. На выходе из деревни запомнил приёмный пункт стеклотары, и двинулся вдоль по шоссе. Позже я сообразил, что, пожалуй, водители проезжавших машин могли догадаться. о моих намерениях, но для них я вряд ли выделялся из обшей массы таких людей. На мой взгляд опасность исходила из того, что вид у меня в целом был слишком приличный, поэтому кое-кто мог задаться вопросом, а почему он собирает посуду? Подозрительно... С другой стороны, я чувствовал себя неловко, поэтому старался действовать скрытно.

Одолев подъём, на спуске увидел небольшую автостоянку, на которой стояли автобус и две легковые машины. Здесь начиналось ущелъе-заповедник с реликтовыми растениями Кавказа. Рассматривая щиты с пояснительными рисунками и надписями, по тропинке спустился вниз. Каменные стены ущелья сжимали ручей так, что иногда приходилось идти по воде. Природа чудилась дикой и первозданной как миллион лет до нашей эры.

Устроившись на камне, я жевал хлеб,  запивая его водой, чистой и холодной, журчавшей под ногами. Из-за поворота вышел лет сорока мужчина в спортивном костюме, пожелал мне приятного аппетита. Я взглянул на себя как бы со стороны: голодный и небритый, маечка-футболка потеряла свою белизну, рисунок на пакете начинал осыпаться.

Доел хлеб и пошёл обратно. На автостоянку выходить не хотелось. На другой стороне ручья обнаружил свалку, от которой тянулся просёлок, он должен был выходить на шоссе.

Бутылки попадались редко, но мне повезло: на повороте дороги внизу увидел картонный ящик с разбросанными вокруг бутылками, коробка тоже оказалась набитой бутылками из-под чешского пива. У ручья старательно их перемыл, в приёмный пункт решил сходить в два захода.

Солнце стояло ещё высоко. На подъёмах я считал шаги и делал останов­ки, восстанавливая дыхание. Наконец пришёл к приёмному пункту. Очереди почти не было, сориентировался быстро: взял полиэтиленовый ящик, и составил в него посуду. До шести часов я успевал сделать ещё одну ходку. Зашёл в магазин, который находился рядом, купил мыла. У ручья побрился, постирал майку и одел её, влажную, навыпуск. Второй раз идти было намного легче: жара спадала, маечка приятно холодила тело и посуды нёс меныше.

Электричка на Туапсе отходила поздно. С крупной галькой опустевший пляж встретил меня шелестом прибоя, прохладой наступившего вечера.

***

Июнь, 1988  год.

Горбачёв, Лигачёв, Ельцин - все они делали карьеру в Брежневскую эпо­ху развращающего застоя. Партийные функционеры, секретари обкомов, они продвигались на самый верх партийно-бюрократической лестницы.

Для высшей номенклатуры Ельцин был забияка с левыми замашками, не дающий партийному аппарату спокойно жить в своём дружно квакающем болоте. Елъцин,  вероятно, не совсем чётко понимал отведённую ему роль, поэтому его выступление на XIX партконференции могло дорого ему стоить. Замах­нувшись на святая святых, многомиллионные состояния и беспредельную власть сильных мира сего, он обрекал себя на роль отверженного прокажён­ного. Несомненно, в данный момент он вольно-невольно выражал интересы нашего многострадального народа, поэтому нуждался во всесторонней поддержке. Я решил действовать.

Учитывая вакуум, искусственно созданный средствами массовой информации вокруг его имени, я решил написать и распространить листовку: других возможностей,  отрезанный от общественно-политических центров жизни, не имел. Кроме того, я находился на нелегальном положении, выступление по радио и телевидению исключалось, время митингов ещё не наступило.

Не долго думая, набросал текст, который начинался с шаблонных фраз, но, на мой взгляд, определяющих возможную перспективу развития собьтий: «Партийно-бюрократическая машина уничтожила Бориса Ельцина, объявившего суровую правду народу.» Дальше подбросил несколько предложений из его
выступления на конференции вперемешку со своими вкраплениями: «Работает вхолостую громадный управленческий аппарат. На грани развала экономика. Процветает коррупция,  сложились мафии».

Старался писать попроще, доходчивыми рублеными фразами,  чтобы они врезались в сознание людей, заставляли их думать, пробуждали желание действовать.

Текст   показался мне удачным. Писал листовки на обороте рекламных проспектов и всего, что попадалось под руку. Написать я их пока успел немного, наступала ночь. Рядом находилось вечернее кафе, лоно природы оглашалось сомнительным весельем, я ему не завидовал. Меня радовало возникшее ощущение своей полезности, появившаяся.возможность действовать, наносить удары по тем, кто вёл наше общество к гибели.

***

Из  теории.  О  ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ОТНОШЕ НИЯХ

Производственные отношения в капиталистическом обществе определяются преобладанием частной собственности на средства производства, вследст­вие чего экономика активная, но слабо управляемая.

Социалистические производственные отношения характеризуются преоблада­нием общественных форм собственности. В СССР производственные отношения существенно определяются системой планирования, централизованным управ­лением экономикой,  следствием этого является её пассивность. Сушествующая система планирования безнадежно устарела и не отвечает возросшим требованиям развития производительных сил. Она низведена до инструмента внутриполитической борьбы. Выгодна и ВПК. С её помощью значительная часть централизованно изъятых средств вкладывается в военную экономику и, в конечном счёте, безвозвратно теряется для общества. ВПК в России как спрут охватил всю экономику, выжимая из неё все соки, препятствует её  нормальному развитию.

***

Севастополь,  июль 1988 года.

То, что я опять попал в поле зрения KГБ и прочих спецслужб, дошло до меня в Крыму. След прокламаций тянулся от Новороссийска через Керченский пролив и упирался в Севастополь, в который проехать можно было толь­ко по специальному пропуску. Конечно, севастопольцев пропускали по про­писке, но её у меня не было, как, вцрочем, и паспорта.

После привычной уже прогулки по ночному городу - правила элементар­ной конспирации я старался соблюдать, клеил листовки без свидетелей - на маленьком и безлюдном вокзале почувствовал себя неуютно. На перроне стоял патруль, проверял документы. Такая процедура была бы обычной в электричке, при пересечении района КПП, но не здесь при свете фонарей. Я зашёл с другой стороны состава,  в последнем вагоне заметил приоткрытое окно. Проскользнул внутрь, устроившись в тени, уснул. Подъезжая к району проверки,  вышел в тамбур. Проверяющих было трое: двое в граждан­ском и един морской офицер. Когда я ехал в Севастополь, документы проверяла милиция, ревизоры, военные, которые, конечно, не могли быть серьёзной преградой для проникновения и распространения крамольных идей в цитадели державы среди моряков Черноморского флота, поэтому теперь наряд усилен людьми в мышиного цвета костюмах.

На первой же остановке сошёл.

Вдоль линии железной дороги среди утопавших в садах домов протекала речушка. Прямой стрелой село рассекала автомобильная магистраль. Я до­шёл до моста, нырнув под который, падая, окунаясь в холодной воде, брёл по дну мелкой речки, протекавшей в глубокой балке. Укрывшись в укромном
месте, всё перестирал, помылся. В заросшем безлюдном овраге чувствовал себя в безопасности, отдыхал душой.

Солнце клонилось к горизонту, когда я стал выбираться из балки. Не преодолев и половины подъёма, увидел среди сочной травы ос, которые ро­ились над спелыми грушами. Груши лежали в ящиках. Всё было припрятано, замаскировано в зелени. Поднялся наверх и осмотрелся: ветви деревьев ломились от обильного урожая, но то были персики. На другом берегу тоже стройными рядами стояли какие-то деревья... В электричке многие ехали с фруктами, на мою полную сетку, как и на меня, никто не обращал внимания. КПП осталось далеко позади, но мне не давали покоя промчавшиеся на пре­дельно высокой скорости по автомагистрали одна за другой четыре милицейских «Волги». Похоже, за мной начиналась охота, мне следовало как можно скорее уносить отсюда ноги.

Вышел в тамбур. Тот тип появился внезапно. Он вынул из кармана удос­товерение, я слегка дотронулся до протянутой руки и покосился назад: по обеим сторонам двери внутри вагона никого не было.

- В чём дело? - спросил я.

- Ваши документы, - сказал он. Чёрная каскетка с полупрозрачным козырьком прикрывала звериные блестевшие,  пристально следившие за моими жестами глаза. Он не просил, он требовал.

- Но проверка уже была, у меня всё в порядке. Мы подъезжаем к Симферополю! - я ешё надеялся, что всё обойдётся.

- Вот там и разберёмся, чем ты занимаешься по ночам, - сказал он уве­ренно.

Он не сомневался, что со мной всё кончено, но я так не считал. Вагон качнуло на стрелке. Одной рукой он запихивал удостоверение в карман, другой, покачнувшись, судорожно искал опору. Ударив его кулаком в висок, ногой открыл дверь - бесчувственное тело покатилось под откос и застыло на груде мусора, тянувшегося вдоль сплошной линии гаражей. Я быстренько сходил за своими фруктами. В вагоне было всё спокойно. Вернувшись в тамбур,  обнаружил на полу пистолет, сунул его в авоську.

На рынке возле вокзала, не торгуясь, отдал все груши за десятку, на которую купил билет до Харькова. До отхода поезда оставалось не более двадцати минут.

***

Из заявления Генеральному Прокурору СССР от 26.05.88 г.

...Возникают вопросы: если я сумасшедший, то как я сумел бежать из Горной Шории Кемеровской области, ловко уходить от погони и выйти к железной дороге в Красноярском крае? Как я сумел, выйдя из тайги, без денег и документов в течение четырёх дней пересечь почти всю страну? И, наконец, почему меня не задерживают? Не каждому, даже спепиально подготовленному человеку, такое по силам...

Таким образом мною доказано, что я психически здоровый человек... и теория мною создана и будет опубликована.

Преследуя меня, спецслужбы преследуют науку, активное начало жизни нашего общества. Прошу расследовать преступную деятельность спецслужб в стране, а меня реабилитировать, и не через пятьдесят лет, а сейчас, сегодня, в противном случае я вынужден буду ликвидировать ваш режим как преступный, не отвечающий интересам простого человека.

***

ПРИЛОЖЕНИЕ II.

О приватизации (на примере ЧТЗ).

 В стране идёт хищнический раздел собственности, созданной трудом поколений, ловкими .законодателями удалены на второй план трудовые коллективы, народ, которым отведена роль пассивных наблюдателей, потенциальных жертв ухватистых дельцов: кто обладает информацией, тот владеет миром. Номенклатура. ЧТЗ, прибрав объединение к рукам, имеет два альтер­нативных варианта:

I. Восстановить изношенные основные фонды - в целом прогрессивный путь развития производства. Но за счет чего? Точнее кого? Наиболее заманчиво и реально сократить численность рабочих при одновременном уменьшении заработной платы, что уже претворяется администрацией в жизнь. В результате прибыль предприятия резко возрастает, появляются средства на реконструкцию. Созданные таким образом средства производства будут
принадлежать владельцам акций, которые хищники смогут приобрести недорого, заблаговременно на бирже и скупить за бесценок у ничего не понимающих рабочих.

II. Не менее заманчивый для аферистов второй, регрессивный путь. За счёт все той же высокой степени эксплуатации рабочего выплата больших дивидендов по акциям, курс которых при полном отсутствии информации и царящей неразберихе резко возрастёт, затем продажа их по высокой курсовой стоимости, в результате хищники сорвут приличный куш, а разорённое производство останется разорённым рядовым акционерам, рабочим.

Оба варианта выгодны номенклатуре, но второй для неё предпочтительнее: кто привык разваливать и паразитировать вряд ли захочет, да и не сможет работать по-настоящему.

Для трудовых коллективов заведомо не подходят оба варианта. Средст­ва производства создаются  за счёт нещадной эксплуатации рабочего, которому они уже никогда принадлежал не будут. Выплата дивидендов рабо­чим смехотворно мала по сравнению с номенклатурой. Например, на акцию, номинальной стоимостью в 100 руб.,  выплачивается 10 рублей. Генеральный директор, обладая пакетом акций в 1-2 млн. руб., получит до 200 тыс. рублей, а рабочий, проработавший 25 лет, на свои льготные (бесплатные)
акции в 5 тыс. рублей получит лишь 500 рублей. Подачка, не правда ли? А если учесть, что каждый месяц из созданного им дохода изымалось на формирование прибыли не менее 10 тыс. руб.,  то это уже похоже на грабёж.

Объективно рабочий заинтересован выбрать своё в виде заработной платы, здесь таятся корни конфликта, предстоящей забастовки

Может быть новоявленные хозяева попытаются пойти другим путём? Рабочим нормально платить, а деньги на развитие производства изыскать на стороне, например, за рубежом?

Денег для нашей разваливающейся экономики, для её подъема нужно мно­го, порядка 600 млрд. долларов, что даже богатому Западу не по силам. Да и с какой стати им поднимать наше разваливающееся тракторостроение -
им проще скупить по дешёвке акции (контрольный пакет) и прикрыть завод. Внутренний источник в стране это разве что печатный станок, который способен лишь снижать наши доходы за счет инфляции. Значит, наиболее реальная перспектива номенклатурной приватизации это деградация производства, окончательный его развал.

Я предлагаю другой, наиболее оптимальный путь развития производства - создать сектор коллективной собственности в экономике. Необходимо разработать законопроект, позволяющий приватизировать предприятие по типу акционерного общества полузакрытого типа, где 80-85% акций принадлежит трудовым коллективам, а 15-20% будут свободно обращаться на рынке.

Внутри предприятия устраняется обостряющееся в условиях первоначального накопления противоречие между трудом и капиталом: направленные из дохода за счет заработной платы рабочего средства на развитие производства рано или поздно вернутся ему в виде дивидендов, и после npодажи своего пакета акоций при увольнении, выходе на пенсию. Рабочие работают на себя, а не на «дядю» с крупным пакетом акций.

Реальность предлагаемого подтверждается самой жизнью: коллективные предприятия успешно развиваются в странах с рыночной экономикой, обеспечивая достойный человека уровень жизни.

07.10.92 г.

(А.Нескрептов)