Едва ли не большая часть современных российских левых вообще и марксистов в особенности, воспитана на одностороннем понимании социальной действительности — грубом экономическом детерминизме. «Бытие определяет сознание», экономика определяет идеологию и политику, базис - надстройку, если трудящиеся не проявляют революционной или даже элементарной социальной активности, значит они просто напросто подкуплены капиталом — эти заученные формулы и подходы определяют мышление многих левых (и не только левых, вульгарный экономический детерминизм стал по существу стереотипом мышления обывателя). То, что подобное упрощенчество идет вразрез с диалектикой, искажает взгляды основоположников, объяснять нет нужды. Но сознание, как правило, идет по пути экономии усилий. Представить дело как неопровержимый, одностороннего характера постулат, много легче чем попытаться уяснить истинную диалектическую связь и взаимодействие общественного бытия и общественного сознания.

Между тем, вопросы, поднимаемые в данной работе, это отнюдь не академические, далекие от реальной жизни вопросы. То или иное их решение определяет стратегию и тактику левых сил. Если мы всецело стоим на позициях экономического детерминизма, значит, по сути дела, нам только и остается что ждать когда сложатся «соответствующие условия» (например, производительные силы достигнут «достаточного уровня развития», в результате мирового или национального экономического кризиса произойдет радикализация масс, «рабочая аристократия» в странах 1-го мира потеряет свое привелегированное положение и т. п.). Если мы считаем, что сфера идеологии, сфера всей духовной жизни общества, есть лишь непосредственное производное от экономики, то, по существу, нет нужды в положительной, реальной программе деятельности в этой сфере.

К чему такой подход приводит на практике? К тому, что из поля зрения левых выпадает огромный и жизненно важный пласт работы. К погружению в практически бесплодные, абстрактно-догматические споры. К неспособности противостоять буржуазной идеологии, как в обществе, так и зачастую в своей собственной среде. Все это проявляется в политическом процессе. Наглядный пример тому — события после недавних думских выборов в России. Мало того, что левых ловко оттерли от лидирующей позиции в организованном народном протесте, но еще и многие левые (конечно, не все, но значительная часть) не смогли даже внятно артикулировать свое отличие от либералов. В тоже время, определенная часть левых заняла объективно про-властную позицию, примкнула к противоположному лагерю буржуазии. Складывается такое впечатление, что левые в сегодняшней российской действительности существут сами по-себе, а массы трудящихся сами по-себе. Непонимание целостности социально-политической структуры ведет к неумению найти, исходя из этой целостности, подходы к выработке приоритетов, стратегии и тактики.

Чтобы понять суть проблемы, ее практическую важность и определится каким путем идти, необходимо прежде всего совершить небольшой историко-теоретический экскурс. Как и всякая живая, действительная наука марксизм никогда не стоял на месте, те или иные вопросы теории получали углубленное развитие и переосмысливались с учетом практики общественного развития. В связи с вопросом идеологии необходимо обратиться к наследию таких крупнейших теоретиков постклассического марксизма, детально разрабатывавшим данную проблематику, как Александр Богданов и Антонио Грамши. Путем сравнительного анализа их взглядов и сопоставления с результатами исторического процесса возможно вычленить то, что выдержало проверку временем, и отсеить то, что показало себя ошибочным.

Нарушим хронологический порядок и обратимся сперва к Грамши. Марксистская теория идеологии А. Грамши исходила из того, что идеология не является целиком и полностью чем-то, что принудительно навязывается господствущими классами трудящимся массам. Для устойчивости того или иного классового общества необходима определенная степень добровольного принятия идеологии господствующего класса всеми классами этого общества. Конкретное содержание идеологического консенсуса вырабатывает интеллигенция. Коль скоро господствующему классу, или классу, стремящемуся к господству, посредством деятельности интеллигенции, удается на основе своей идеологии создать более менее прочный союз различных классов, социальных слоев и групп — значит, по Грамши, можно говорить что в данном обществе установился новый «исторический блок», а данный класс завоевал идеологическую гегемонию. Грамши подчеркивает активную, относительно самостоятельную роль идеологии, т. к. обеспечение гегемонии не гарантировано экономическими позициями класса. В подтверждение своей концепции он приводит пример Италии. Как известно, Италия была первой страной в Европе, в которой еще в XIII-XIV веках стал складыватся класс буржуазии. Однако, итальянская буржуазия не смогла установить прочный союз с другими классами итальянского общества, не смогла добиться гегемонии. В результате страна превратилась из передовой в отсталую, а гегемония буржуазии установилась только в XIX веке на узкой базе союза с феодалами Юга. Ответственность за это историческое отставание Грамши возлагает на итальянскую интеллигенцию периода Ренесанса. По его мнению, она, будучи космополитичной, не смогла осознать ни классовые, ни национальные интересы.

Задача пролетариата, согласно Грамши состоит в том, чтобы подняться над своими непосредственными экономическими интересами, осознать себя как класс, а затем установить союз с другими классами с целью революционной трансформации общества. Эту задачу, по его мнению, пролетариат может решить только при помощи интеллигенции, вставшей на его сторону. Грамши считал, что в странах Запада, где существует развитое гражданское общество, пролетариат должен завоевать его путем «позиционной войны». Здесь имеется в виду постепенная инфильтрация левой интеллигенцией и идеологией совокупности институтов гражданского общества — добровольных общественных организаций, ассоциаций, союзов, университетов и школ, прессы и т.д. С помощью этого метода предполагалось расширить влияние коммунистической идеологии, добиться гегемонии.

Теория Грамши с энтузиазмом была взята на вооружение значительной частью западных левых после II Мировой войны. Идейное ядро этой теории — представление об автономном характере интеллигенции, о ее особой миссии — это краеугольный камень мировозрения левых интеллектуалов в странах Запада. Объективно, не считая себя при этом его последователями, по стопам Грамши идет большинство из них.

Однако, каковы результаты?

Результаты, прямо скажем, поразительные. Оказалось, что интеллектуальное творчество левой интеллигенции вполне может быть взято на вооружение... самой «передовой» фракцией капитала — крупной транснациональной и неолиберальной буржуазией. Деятельность «франкфуртской школы», философов Делёза и Гваттари и множества других левых интеллектуалов самых различных школ и направлений послужила формированию не пролетарской гегемонии, а гегемонии неолиберальной буржуазии. Дискурсы левых были перехвачены, скорректированы, приспособлены и интегрированы в новый «исторический блок». Таким образом на свет появились инструменты идеологической гегемонии неолиберальной буржуазии — мультикультурализм, политкорректность, толерантность, постмодернизм и др. Конечно, люди подлинно левых убеждений не имеют ничего против сосуществования различных культур, равно как и терпимости к различного рода меньшинствам. Вопрос заключается в том, что неолиберальный буржуазный мультикультурализм и толерантность не решают проблемы, а только запутывают их, и, в тоже время, в определенной степени, объективно направляют в фарватер неолиберализма культурные, этнические сообщества, а также различные меньшинства.

Важно понять, что такие неожиданные следствия «позиционной войны» за гегемонию не есть результат «интеллектуальной измены» или подкупа. Они также не являются результатом недальновидности отдельных левых интеллектуалов и, наоборот,.особого ума и изощренности представителей идеологического аппарата неолиберальной буржуазии. У этого явления существуют весомые объективные причины. И дело тут не только, и даже не столько в том, что интеллигенция это не класс, а «прослойка», каковое простое, но поверхностное объяснение всегда готово предоставить догматическое мышление. Чтобы понять действительные корни этого явления, обратимся к наследию одного из крупнейших теоретиков марксизма начала XX века - Александра Александровича Богданова.

Профессиональная сфера деятельности интеллигента — наука (или же приложение науки к той или иной практике), культура, образование. Но что такое наука, культура и образование в классово разделенном обществе? С одной стороны, позитивные плоды этих отраслей человеческой деятельности служат прогрессу всего общества как целого. С другой стороны, в классовом обществе наука, культура и образование возникают и развиваются на почве классово разделенной социальной структуры и служат воспроизводству этой структуры, воспроизводству всей социальной ткани отношений господства-подчинения, неравенства. Они служат поддержанию всеобщей системы социальной коммуникации, легитимизирующей отношения господства. Организационнные методы и внутренее организационное строение этих сфер находятся в более менее точном соответствии с этой второй, неявной и, как правило, неосознаваемой функцией. Например, организационное строение современной науки, с ее черезвычайно разветвленной дисциплинарной специализацией аналогично разделению труда в обществе, академическая иерархия аналогична социальной элитарности.

Позиция интеллигента, осваивающего грандиозный и многообразный мир культуры классового общества, предполагает его подчинение, через бессознательные механизмы формирования субъективности, порядку классового господства. Проще говоря, получая образование, усваивая буржуазную науку и культуру, интеллигент бессознательно усваивает глубинные стереотипы мышления, поведенческие матрицы, мировозренческие подходы и т. п., которые накладывают, в той или иной степени, неизбежный буржуазный отпечаток на его личность и деятельность.

Положение не изменяется даже в том случае, если мы имеем дело с интеллигентом, что называется «вышедшим из народа». Как отмечал Богданов: «Можно ли считать случайностью тот факт, что люди исключительной энергии, выходящие из пролетариата, которым удается пробить себе дорогу до источников современной науки и действительно овладеть некоторыми из ее наиболее точных, наиболее, по-видимому, объективных отраслей, в большинстве либо просто покидают точку зрения своего прежнего класса, либо — что, может быть, еще вреднее — превращаются в людей социального компромисса, в успокоителей-оппортунистов? Если сводить этот факт к эгоизму и своекорыстию, то какое получается у нас понятие о характере класса, из которого они пришли? Если к действию на них новой обстановки, то каким мягким воском надо представлять эти, выделившиеся именно упорством и энергией, натуры? «Объективная истина чистой науки» должна, казалось бы, поддержать их на высоте идеала; почему она не делает этого?». В наше время, в современной России, мы имеем возможность наблюдать, что многие интеллигенты — врачи, учителя, научные работники, низовые работники культуры, пострадавшие от неолиберальных реформ и получающие зачастую меньше чем квалифицированный рабочий, придерживаются в тоже время отнюдь не прогрессивно-социалистических взгядов. Буржуазные партии навроде «Яблока» и «Правого дела» именно в этой среде находят много сторонников.

Очевидно, что при таких условиях, пока формирование интеллигенции происходит на такой почве, пока ее деятельность развивается на таких фундаментальных основах, бессмысленно говорить о какой-либо ее особой миссии или обсуждать ее роль в обеспечении гегемонии пролетариата в обществе.

Является ли такое положение дел безысходным? Обречены ли знание, творчество, культура на вечное служение интересам эксплуататоров? К счастью, нет. Как убедительно доказал Богданов, пролетарская наука и пролетарская культура — это не утопия, это необходимость для дальнейшего прогресса человечества.

Корень всего буржуазного мировозрения, миропонимания и мироощущения — индивидуализм. Индивидуализм — это высший организационный принцип, душа буржуазной культуры (культуры в широком смысле слова, как материальной и духовной цивилизации). Самый характер труда интеллигента в буржуазном обществе и способ получения им материальных благ навязывают ему, по большей части даже бессознательно, приятие индивидуалистической мировозренческой установки. В противоположность этому, объективное положение пролетариата в социальной структуре, характер труда пролетария обуславливают не индивидуалистическое, а коллективистское мировозрение. Конечно, пролетарий, также как интеллигент, является членом буржуазного общества, с его разъединяющей людей конкуренцией, анархией производства и потребления. Поэтому, господствующий в буржуазном обществе индивидуализм давит на его сознание и во многих моментах даже формирует его. Но этот фактор не может свести на нет то, что именно пролетариат является носителем коллективистской мировозренческой установки. Пролетарская культура существует в зародышевой форме. Ее главными отличиеми от господствующей индивидуалистической культуры является то, что она - культура трудовая, культура коллективная, культура, свободная от фетишей прошлого, культура единства точки зрения и метода.

Ошибкой Богданова, как показала история, была недооценка важнейшей роли классовых союзов в деле завоевания пролетариатом власти и организации строительства нового общества. Если Грамши не понял суть интеллигенции и, соответственно, переоценил ее роль в радикальной трансформации социальной структуры, то Богданов не смог объяснить как пролетариат и его коллективистская культура привлекут на свою сторону другие классы общества. Иными словами, вопрос о гегемонии вне поля зрения Богданова.

Объективная основа для политической гегемонии пролетариата в наши дни существует. Это сама структура капиталистического постиндустриального общества, в котором транснациональная неолиберальная плутократия, крайне узкая «элита», превратив в пародию и фикцию все институты традиционной буржуазной демократии, отчуждает 99% обшества от реального участия в политической жизни, полностью игнорирует экономические интересы 99% (подробнее об этом см. мою статью «Иерархия исключений. Социальная структура постиндустриального общества и вопросы революционной стратегии»). Культурная гегемония пролетариата становится не только возможной, но и необходимой в свете исчерпанности индивидуалистической буржуазной культуры, ее очевидной прогрессирующей деградации.

Оружие гегемонии транснациональной неолиберальной буржуазии — дробление, атомизация, реабилитация паразитизма. Оружие гегемонии пролетариата - соединение всех живых, прогрессивных сил общества на базе коллективного и свободного труда.

Интеллигенция, если она хочет служить делу исторического прогресса (а вопрос в современных условиях стоит так — либо прогресс, т. е. переход к коллективизму, либо гибель человечества в результате глобальной катастрофы) должна покинуть индивидуалистическую точку зрения и обратиться к трудовому народу. Речь не идет о какой-либо форме «народопоклонства» или толстовского опрощенчества. Это явилось бы очередной интеллигентской блажью. Речь идет о систематической, упорной работе по «переоценке всех ценностей» науки и культуры исходя из фундаментальной основы пролетарского мировозрения и мироощущения — трудового коллективизма. Речь идет о внимательном исследовании ростков фактической пролетарской культуры, о работе по ее развитию, обогащению и поднятии на качественно новую ступень. Для этой работы уже накоплен достаточно большой задел. Это «всеобщая организационная наука» Богданова, труды идеологов Пролеткульта, практический опыт пролетарской культуры многих стран мира. Это критическая переоценка того же западного левоинтеллектуального дискурса о котором уже говорилось выше (особенно значимыми в этой связи представляются работы по исследованию идеологического характера языковых практик). Необходимо оставить позицию учителей, жонглирующих перед пролетариатом абсолютными истинами единственно верного учения. Левые интеллигенты должны выйти из самодостаточного мира идеологий, преодолеть пережитки интеллигентской кастовости и высокомерия и стать равноправными со-трудниками пролетариев в деле великой пролетарской культурной революции. Их роль в этом качестве — роль «повивальной бабки», помогающей рождению нового, коллективистского общества. В этом плане перед интеллигенцией открыт непочатый край конкретной практической работы— освоение коллективистской мысли прошлого и критический анализ настоящего с точки зрения трудового коллективизма (в этой связи стоило бы вернутся к забытому, в силу определенных политических причин, проекту создании универсальной пролетарской «Энциклопедии», которая могла бы сыграть не менее важную роль, чем знаментитая французская «Энциклопедия» эпохи Просвещения), создание принципиально новых форм образования на почве коллективизма — равноправных народных трудовых университетов, инициирование коллективистских культурных проектов и многое другое.

Причины революции зарождаются в объективной действительности, но совершить революцию, а тем более выполнить великую историческую задачу организации нового, справедливого и свободного общества, пролетариат может только если революция произойдет в его сознании.