Нынешний ленинский юбилей со всей очевидностью демонстрирует, что самой влиятельной фигурой современной российской политики по-прежнему остаётся человек, родившийся 150 лет назад. И вся ненависть правящего в стране политического класса – именно на него. И вся государственная машина работает на эту ненависть, ежедневно ее подпитывая и воспроизводя в небывалых масштабах. 

Целенаправленная полномасштабная война – небывалый в мировой истории случай! – вот уже более четверти века ведется даже с его историческим захоронением. Но если на Красной площади гробокопатели временно не прошли, то декомммунизация в более скрытых и более изощренных, чем на Украине формах, в России, бесспорно, продолжается. 

Стоит только коснуться темы Ленина и Октября, как ведущие спикеры правящего политического класса мгновенно забывают про базовые установки «корпоративного», «солидаристского» государства с его показными «согласиями», «примирениями» и «правопреемственностью российской истории», и в ход идут совершенно иные, неполиткорректные эпитеты и клише, наподобие одиозного президентского ляпа про «атомную бомбу». И смущать подобное не должно никого, ведь все те социально-политические идеи и смыслы, которые до скрежета зубов ненавистны российскому режиму Реставрации (причем уже не только дооктябрьских, но уже и дофевральских порядков), – все они вышли, если и не из ленинской шинели, то уж точно из ленинского пальто. Того самого, в котором основатель советского государства прибыл в 1917 году на Финляндский вокзал, чтобы через несколько дней предъявить растерявшейся было общественности свои гениальные «Апрельские тезисы». 

Непосредственная прямая демократия масс (власть народа и для народа), привлечение последних к контролю над производством и к его управлению, социализация экономики и обобществление собственности, социалистический федерализм как решение национальных противоречий, и культурная революция как приобщение народа к собственной культуре – все это стало подлинным содержанием ленинского проекта в России. Сделало советскую власть властью подавляющего большинства, а еще – подлинной русской властью, национальной и революционной одновременно. Наиболее адекватная часть лидеров антибольшевистского «Белого движения» с этим обстоятельством, кстати говоря, в итоге вынуждена была примириться, признав тем самым историческую правоту именно Ленина. Те же, кто попытались эту правоту опровергать, делали это уже на стороне германского нацизма («за Россию без большевизма»), и вновь проиграли. 

Возвращение замордованному «четвертому сословию» реальной исторической субъектности и превращение его в реального актора политики и истории сделало советский проект универсальным, а Ленина – самым великим русским человеком в истории. Никогда прежде идеи обустройства реальности, родившиеся в России или только преломившиеся или взошедшие на русской почве, не увлекали в свой водоворот добрую часть человечества от Азии и Европы до Америки и Африки так, как это сделал в ХХ столетии русский большевизм. Оттого и неприятие к самому Владимиру Ильичу и ко всему, что с ним в сознании народа связано, у новоявленной российской «аристократии» вполне объяснимо и даже (с ее, разумеется, колокольни) вполне оправданно. 

Тянущие Россию назад в иерархическое общество и абсолютизм априори не могут иметь собственного созидательного проекта, способного увлечь за собою народы и континенты. Вопрос отсутствия проекта, а, следовательно, и смыслов существования, для нынешних российских властей отнюдь не праздный, а по степени сделанного за первое «постсоветское» тридцатилетие (не в пример проклинаемому советскому режиму) он уже давно разрешился категорически не в пользу последних. 

Однако нуворишам Ленин непонятен и неприятен еще и на чисто ментальном, эмоциональном уровне. Принадлежность к титульному сословию Российской империи и исключительные успехи в учебе однозначно открывали перед будущим присяжным поверенным головокружительные карьерные горизонты, но к ужасу обывателя он сознательно выбрал путь, который вовсе не предвещал хоть сколько-нибудь положительного с точки зрения личного благополучия и достатка исхода. Даже рецепт, выписанный ему однажды швейцарским врачом (вследствие постоянных интеллектуальных перегрузок Ленина начинали мучать бессонница и мигрень), был им беспечно утерян в недрах солидной библиотеки – главного достояния Ульяновых, которое они бережно перевозили из ссылки в ссылку, из эмиграции в эмиграцию, а оттуда – в Кремль.

Исключительная неустроенность быта и презрение к материальному (уже только поэтому всемирно известный мемориальный кабинет-квартиру в Кремле следовало упрятать как можно дальше из резиденции президента РФ!) сочетались в нем с исключительной внутренней самоорганизацией и неукротимым политическим гением. Случайно созданный Лениным «стиль» – «буржуазный» костюм-тройка и простая пролетарская кепка – стал классическим для целого поколения вождей европейского рабочего класса.

На закате дней престарелый Молотов вспоминал, что советскую власть на историческом Втором всероссийском Съезде Советов прибывший из глухого подполья и начисто выбритый Ленин провозглашал в ботинках с донельзя истертыми подошвами. А еще, что, низведенный позднесоветской пропагандой до по-обывательски приторного «дедушки», и в жизни и в политике Владимир Ильич был куда жестче Сталина, которому сам Молотов в вину ставил «самоуспокоение». 

«Революция и любовь – явления одного порядка», гласит один из многочисленных ленинских афоризмов, ставший лично для него во многом определяющим. Потому что революция – каждодневное самопожертвование в настоящем во имя будущего других, а потому есть высшая любовь. Самоуничтожающая, сжигающая того, кто за нее борется, без остатка. Владимир Ильич Ленин, родившийся ровно 150 лет назад, прошел свой земной путь, без остатка отдав себя этой благородной борьбе. И именно за этот мученический подвиг его будут помнить и чтить вечно – возможно так, как никогда и никого из некогда на Земле живших.