Нашей редакции стало известно о готовящейся к выходу книге Санкт-Петербургского отделения общественной организации "Комитет за гражданские права" по защите прав осуждённых и заключённых (рабочее название - «Помоги себе сам»). Мы решили побеседовать с составителями этой книги - Геннадием Чернявским (Международное общество прав человека) и Борисом Пантелеевым (член Экспертного Совета Уполномоченного по правам человека РФ). Запись беседы публикуется в сокращении.

Б.П.  Таких изданий было уже много и мы не являемся первооткрывателями в этой области. Но, если необходимость в такой книге по-прежнему существует (к нам приходит множество писем от заключённых, с просьбами о высылке такой литературы) то это, на мой взгляд, один из показателей, что в российских местах заключения недостаточно соблюдаются права их обитателей. Кроме того, мы постараемся осветить в этом издании (учитывая мнение известных общественных деятелей, практикующих юристов, врачей, учёных-криминалистов), вопросы, которым раньше уделялось недостаточно внимания или же они вовсе не освещались. Например, чем обеспечены права человека в зоне. И обеспечены ли они в  реальности.

Г.Ч. Опять тот же вопрос - зачем про это писать? Ну, звонит ежедневно чья-то жена, у которой мужа для острастки перебросили из Форносова-3 в ИК-7 (печально известную "Яблоневку") на исправление, а она считает, что на убой. Я ей, не звери же там, а она про чердак в карантине этой колонии, на который по приставной лестнице поднимают зеков и молотят их палкой по пяткам. Ужасается, что чердак залит кровью, но ни одна комиссия туда не поднималась, потому что по приезде комиссии лестницу убирают. Мол, о чердаке проверяющие даже не подозревают. Святая простота, можно подумать что все комиссии не из бывших начальников исправительных лагерей, которые все комнаты для пыток найдут, если захотят,  в любой зоне. Но вот не находят, жить хотят.  А правозащитникам и журналистам задача, поди, проверь, когда к зоне не подпускают. А она звонит, и опять рассказывает про прокуроров, которым не до нее, про прием в УФСИН, который будет через месяц - так занят замначальника, про звонки из зоны, про то, как ее (!) вдруг на допрос в службу безопасности УФСИН (???!!!) вызвали. Женщина думает, что ее случай из ряда вон, и правозащитники просто обязаны узнать все злоключения ее мужа. Она и не подозревает о тех мешках писем, которые не то, что прочесть, даже рассортировать сложно. И в каждом письме отчаяние. Про это писать в книге? Почти миллион россиян сейчас, в эту самую минуту, спят в бараках, ходят по зоне гусиным шагом, или маршируют - распевая бодрые песни, получают омерзительную и пустую похлебку и удары палками, мучаются в пересыльных тюрьмах, когда их гоняют из зоны в зону... бесправных, бессильных что-либо сделать, кроме как вцепиться в чье-то горло или смириться и сдохнуть. Лишние люди. Никому в этом государстве не нужны люди, которые не вписываются в систему. Чуть высунулся, получи предупреждение. Не внял, будешь гнить в камере, сидеть в коридоре на корточках, растопырив руки, не смея увернуться от ударов. Специально не хочу даже говорить о тех, кто держит в руках палки и наносит эти удары по самым больным местам. Не хочу знать кто они, где воспитывались, какое у них образование, чем увлекаются, есть ли у них семьи. Их для меня нет. Эта звериная серо-зеленая масса,  не имеющая лица - одни маски, плоть от плоти нашей системы. Это - тоже русские. Точно такие же, как и сидящие в зоне. Справедливости ради надо сказать, что не знаю, кто будет зверствовать больше, поменяй их местами. Голубь долбит противника по голове, методично, спокойно, но это не потрясает. Потрясает поведение погибающего, не делающего даже попытки спастись. Он так и просидит до конца, растопырив крылья. Я бы поставил такой памятник зекам и их долготерпению.

Б.П.  Ну во-первых не соглашусь, что "при перемене мест слагаемых сумма не меняется".Как среди зеков так и среди надзирателей встречаются вполне нормальные люди. И тут уж как повезет. Другое дело, что "с кем поведешься - так тебе и надо". Но говорить (и делать) они все равно будут то, что положено в рамках корпоративной этики. Кто только не заявлял после протестных акций в ИК-3 (пос. Металлострой, Ленинградской области), что осуждённые пошли на штурм, повинуясь стадному чувству. Даже если это и так, то в немалой степени формированию такого стадного инстинкта способствуют нормативные акты Минюста РФ, рекомендующие весь срок по зоне ходить строем или - не дай Бог - в одиночку. Впрочем, юристы Минюста, подозреваю, рады, что им не придется расписывать,  что это за группы такие, как должны ходить, кто старший, примерные маршруты их передвижения и скорость при разном ветре и сцеплении с почвой - предусмотреть нужно все. Ну, вот почему бы в правилах внутреннего распорядка не записать вместо слов "осуждённые должны передвигаться по территории колонии строем", о передвижении ОРГАНИЗОВАННЫМИ ГРУППАМИ?  Такая вот детализация закона и дисциплинирующее начало сохранила бы и резко снизила б возможность чересчур вольного толкования местными макареенками и сухомлинскими. существующего законодательства. Но почему-то, юристы Минюста, утвердившие другую норму, оставшуюся ещё со времён советских, убеждены - те кто ходят строем, автоматически облагораживаются и меняются в лучшую сторону духовно. По этой логике и Патриарху Алексию надо бы разослать по всем приходам, монастырям и церквям соответствующее распоряжение о том, чтобы и прихожане и монахи и прочая монашья челядь маршировали бы как можно больше. То есть такие нормативные акты, нередко, вытравливают из человека малейшую инициативность, здравый смысл, сострадание к ближнему. Но если с пионерских времен осталась любовь к строю, то коллективизм выветрился начисто. Чего только стоит вновь введённая норма на запрет дарить и передавать другому лицу свои вещи и продукты. Запрет, фактически, на многовековую традицию русскую - поделиться с товарищем в тяжёлую минуту последней краюхой. Такие вот нормы и заставляют просыпаться в человеке всем худшим его качествам, воспитывая в нём стадное чувство свиньи, отталкивающей своих сородичей от корыта с помоями...

Г.Ч. Снова надо говорить о странной недоразвитости нашей законодательной системы, о латании дыр, о кривых путях прохождения поправок и внесения изменений в законодательство. Зачем все это, если законодатели реагируют лишь на то, что им адресовано. Да и то (говорю, как народный депутат какого-то созыва 1989 года), реагируют, если это годится по тактическим соображениям, для пиара, отчета перед избирателями или для соседней фракции, которая много о себе воображает. То-то и оно что незачем, разве что надо предварить выход книги, в которой речь пойдет о той части законодательства, которая касается пенитенциарной системы. Про эту "популярную" систему, которая карает и ломает любого, попавшего ей в лапы, по обе стороны колючей проволоки, я готов писать и без зарплаты. Ибо никогда, побывавший там, не сможет вернуться к тому счастливому и безоблачному состоянию, в котором он пребывал на воле даже в самые худшие периоды, казавшиеся ему безоблачными в сравнении с пережитым в бараке. «Да, у нас здесь суровая обстановка, - заявил как-то один майор внутренней службы, - но мы сюда никого не звали». Они-то не звали, да кем они в этой жизни будут, если к ним по большой беде никто не придет. Со времен ГУЛАГа система осталась мощной экономической структурой, охватывающей всю страну. Если миллион «сидит», то минимум пять миллионов их обслуживают. Это напрямую, а сколько косвенно припали к этому корыту, поди знай в этой донельзя таинственной стране. Но это не тема. А вот почему так повелось в стране развитого социализма, а затем и суверенной демократии, что человек, доставляющий хлопоты обществу должен быть не просто изолирован, но  должен еще и страдать при этом. Да не от ностальгии, а от физических лишений и мучений. Кажется уже ни у кого в стране не вызывает сомнения, что осужденный на изоляцию, должен жить в дерьме, в нечеловеческих условиях, видеть свиные рыла, периодически и планомерно бит кнутом, кован в железо, кормлен помоями, страдать от болезней и быть средством. Больше никем, только средством. Кто только не пользуется этим удобным и доступным средством. Пенитенциарная система - часть экономики, о ней пекутся научно-исследовательские и учебные институты,  используют политики, не забывает общественность, любит пресса. Страшно подумать, что бы было со средствами массовой информации, исчезни преступность. Рухнула бы кинопромышленность, с исчезновением русского (?) шансона исчезли бы радиостанции. Но страшнее всего, если рассерженное население отвернется от телевизора, и тем самым станет недосягаемым для политтехнологов всех мастей. А это уже не шутки. Поэтому, пусть преступники будут. В разумных пределах.

Б.П.   Где тот предел? Но раз они есть, надо с ними как-то работать. Есть, оказывается,  Минимальные стандартные правила обращения с заключенными (принятых ещё полвека назад), где в разумных пределах, всем недоразвитым государствам рекомендовано не применять, скажем, кандалы, цепи, наручники, смирительные рубашки. А вот про резиновые палки - ни слова. Вот и результат. Для России нужно все излагать подробно, ничего не пропуская. Наручники вообще, как ни странно, не считаются спецсредством, их применяют почти всегда, хлопот меньше.  Ведь если не прописано что НЕЛЬЗЯ человека подвешивать в наручниках на дыбе, то почему бы этого и не сделать? Правда, такие действия будут подпадать под санкции Комитета против пыток при ООН, но разве советскому, служивому человеку "ихние" ценности были близки когда-либо? А то, что может быть расценено Уголовным кодексом РФ как причинение телесных повреждений, то этот факт надо ещё доказать. Наши пенитенциарщики, в таких случаях сразу же вспоминают о презумпции невиновности, допустимости доказательств и прочих "буржуазно-прогнивших ценностях". А прокуратура стоит на страже закона. И по странному совпадению, раз за разом не обнаруживает в действиях надзирателей состава преступления. Как это было, в 1993 году, в ИЗ-47/4 (Санкт-Петербург) после массового избиения заключённых омоновцами, который так никто и не установил. Однако факт моего избиения ынуждены были признать, но с формулировкой: - "...бросался на сотрудников администрации с кулаками и нецензурной бранью..., на делающиеся ему замечания реагировал неправильно". Вот такой вот я оказался супермен, пытающийся избить полтора десятка двухметровых омоновцев в касках, бронежилетах и с овчарками.

Г.Ч.  И не поняли, что это их нисколько не оправдывает?! Даже если кто-то и бросался с кулаками или реагировал неправильно...

Б.П.  Заключённые, как мне кажется, начинают осознавать, что гораздо эффективней отстаивать и защищать свои права не путём всяких протестных акций, а вооружившись знаниями законов. Другое дело, что это сложно не только технически, но и душевно. Ведь, если требуешь от гражданина начальника соблюдения закона, то и сам ты должен "жить не по лжи"!

Г.Ч. Сомневаюсь. Попалось на глаза исследование, фраза из которого не запомнилась, но смысл такой -  находящийся в заключении сначала боится тюрьмы, потом боится из нее выйти. Доказано, что уже за три года пребывания в тюрьме человек утратит все навыки прежней жизни и приобретет новые, которые из него ничем не вытравишь.. Боюсь, что в зонах люди способны только на эмоциональный протест. И никакие коллективные действия там невозможны. Слишком сложное положение - у каждого своя беда. И эти беды не суммируются. Время действует, люди в зоне не перевоспитываются, а просто становятся другими.

В кабинет зам. нач. по воспитательной работе, где мы рассматривали тетради поощрений и наказаний, вошел здоровенный мужик лет сорока и, не обращая на меня внимания, начал канючить - ВладБорисыч,    ну дайте мяч, случайно залетел не туда...больше не будем...чессс.. слово.  - Мужик канючил как ребенок, но ребячества на лице не было - мяч был жизненно необходим, лоб у него покрылся испариной, он всем телом поворачивался к офицеру, озабоченно потиравшему лоб, и тянул свое - ну, дайте...последний раз.. все сделаем. - Офицер  нахмурился,  -  "Что ж, это вы так играли, нарушили дисциплину, забросили мяч на территорию соседнего отряда, куда ходить не разрешается, а?" - Мужик  оправдывался, а я хотел исчезнуть из кабинета, где великаны становятся карликами. В коридоре тесно, мы едва расходимся с заключенными, которые стоят лицом к стене. Здоровенные мужчины, руки, что дыни, заложены за спину. Косят глазом на встречного, но вдруг, как хлыстом: лицом к стене! Конвойный им и до плеча достать не может, но он здесь царь и Бог. Лицом к стене они будут стоять везде, даже там, где все знакомы. Это одно из многих непонятных правил, которыми пропитана зона.

БП. Всё не так просто. Ведь, начиная с давних времен, а особенно в последние три года, происходили в тюрьмах российских периодически акции протеста. Это раздражает, а иногда и пугает власть - ведь и неугомонные журналюги об этом пишут и снимают, и запад задает неудобные вопросы, и правозащитники что-то там пытаются  доказать. И как бы ни была сильна коррупция и агитпроповская машина государственные (обратите внимание - после сериала «Зона» косяком пошли сериальчики и передачки, прославляющие систему УИС) так вот всё равно - начинают появлятся бреши (пока ещё незаметные глазу обывателя) в официозной, железобетонной стене. И, если система будет продолжать вести себя как слон в посудной лавке, то сама же она и будет эту стену расшатывать. Нередко правозащитники, заключённые, их родственники жалуются на жестокость, бездушность, расплывчатость существующего законодательства.

Г. Ч. Что есть совершенство? Это все лирика, закон не может быть жестоким, бездушным и расплывчатым. Закон, это - правило для всех (или части) жителей той или иной страны, действующее на какой-то территории какое-то время, и он является таким, каким жестокие, бездушные законодатели хотят его видеть в настоящее время. Если закон допускает расплывчатость формулировок, значит в головах законодателей не сложилось ясное понимание того, чего они хотят, принимая закон. Более того, налицо недальновидность политиков, не понимающих последствия разного понимания или толкования закона.

Б.П. Да все они понимают. В ст. 73 УИК, внесена вот такая поправка:

"2. При отсутствии в субъекте Российской Федерации по месту жительства или по месту осуждения исправительного учреждения соответствующего вида или невозможности размещения осужденных в имеющихся исправительных учреждениях осужденные направляются по согласованию с соответствующими вышестоящими органами управления уголовно-исполнительной системы в исправительные учреждения, расположенные на территории другого субъекта Российской Федерации, в котором имеются условия для их размещения.";

Разве есть у кого-то сомнения, что тот или иной начальник, желающий использовать это положение по своему усмотрению, не станет использовать его, так как ему хочется? Вот и катают "...по согласованию с соответствующими вышестоящими органами" по городам и весям (от Калининграда до Магадана, от Мурманска до Краснодара) российских зеков, не жалея бюджетных средств. И сейчас уже не только правозащитники, но родственники зеков, их знакомые, вообще далёкие от особенностей национальной пенитенциарии, говорят о том, что чем неугоднее для власти человек тем дальше его "прячут". И в пример можно привести не только известные фамилии бизнесменов, переквалифицировавшихся в изготовителей варежек, или бывших адвокатов расследовавших до ареста взрывы домов в Москве, которым росссийская служба исполнения наказаний, как не старалась, не смогла найти места рядом с домом. И отправила отбывать наказание аж в Красноярский край, Свердловскую область и проч., проч., проч... Но есть множество и других, менее известных, фамилий. Например осуждённый Виталий Князев, последний из могикан, так и не забравший своё заявление, после нашумевших льговских событий летом 2005 года, с требованием привлечь к уголовной ответственности тех кто его избивал и мучал. Дело уже прошло стадию коммуникации в Страссбурге, а Виталия продолжают возить из следственных изоляторов в колонии и обратно, Красноярского края, периодически избивая при этом.Ждут, что заключенный не выдержит? Нет человека, нет проблемы.

 Можно говорить о всякого рода оперативных необходимостях или совпадениях, но я в такие совпадения и необходимости, загоняющие человека в могилу, не верю. Но если тогда, до принятия этой поправки, тюремные чиновники посылали жителя Питера, Пскова или Москвы в противоположный конец страны, В НАРУШЕНИИ ДАЖЕ СОБСТВЕННЫХ ИНСТРУКЦИЙ, то теперь закон даёт им право отрывать людей от дома и родственников на многие года. И как бы не пытались перелицевать российскую Конституцию, заявляя, что основным и главным в ней является Человек и его интересы, но по-прежнему наши законодатели и правоприменители пользуются законами не во благо человека, а для соблюдения интересов государства.

Г.Ч.  Раз закон можно изменить в интересах государства, то можно попробовать изменить его в интересах человека. Законодатели, в большинстве своём,  люди зависимые. Приказали - сделали.  Перемещение Ходорковского в отдаленный регион вызвало резонанс во всем мире и, чтобы избежать обвинений в нарушении закона, группе депутатов, вероятно, рекомендовали внести проект поправки. Депутаты вносят проект, доказывая на примере проблемной европейской части России невозможность размещения некоторых осужденных в этом регионе из-за отсутствия мест, и рекомендует ГД РФ изменить закон, до строительства необходимого количества лагерей. В то же время депутаты указывают, что никаких финансовых затрат для введения поправки не требуется. Ясно,  что о строительстве новых лагерей можно забыть. Но дело сделано, теперь даже европейский суд не сможет указать на явную предвзятость в отношении Ходорковского. Спецрегион, спецколония, спецконтингент - все для миллионера, адвоката, учёного.

.Б.П.  Добавлю лишь, что депутаты, скорее всего не лукавили, говоря о том, что дополнительных затрат не потребуется. Или же лукавили в другом - принимая поправку, заранее знали, что никто никаких новых тюрем строить не будет. Во-всяком случае - в ближайшие годы. Что же касается спецрегионов, то там, наверно, и спецперсонал, подобранный в соответствии с теми же Правилами: ибо, «...хорошая работа тюремных заведений зависит от ... личных качеств сотрудников». А начальники ФСИНов, говоря о беспорядках в колонии, ссылаются на криминальных авторитетов на воле или неких правозащитников. А надо бы ссылаться на своих сотрудников. Ведь ни для кого не секрет, что кадровая политика ФСИН, выстраивается по принципу "берём то, что есть под рукой". Ну пойдёт ли кто-нибудь, например, из продвинутых жителей посёлка Ревда, Мурманской области работать вертухаем в ИК-23, на нищенскую, по большому счёту, зарплату? Вряд ли. Вот и берут соответствующие "кадры".

Г.Ч. Им виднее на кого ссылаться. Криминальные авторитеты могут быть и среди сотрудников. Да и сотрудники, случается, становятся авторитетами. Кто-то же культивирует особую тюремную субкультуру в зоне.

Б.П. Даже руководство играет в эту игру. Перед известными протестами в колонии Металлострой, в конце октября, мы встретились с руководством УФСИН по Питеру, передавая озабоченность заключённых и их родственников, желая предотвратить нарастающую напряженность. Нам ответили, что, мол, всё под контролем и оснований для беспокойства нет... А по окончании встречи заместитель начальника управления извинился, что не может со мной за руку попрощаться. Не может он с бывшим зеком рукопожатием обменяться. Как в сказке - не пей водицы, козликом станешь.При этом, у многих сотрудников этой системы, на стенах их кабинетов, до сих пор висят портреты Иосифа Джугашвили, начинавшего свою политическую карьеру с примитивных грабежей и разбоев...

Г.Ч. Без комментариев.

Б.П. В книге, которую мы готовим к выпуску, будут даны основные ссылки на статьи и параграфы уголовно-исполнительного, уголовно-процессуального, гражданского, Трудового и прочих кодексов, дающих возможность заключённым лучше защищать свои права. Там также будут приведены выдержки из инструктивных писем Верховного Суда РФ, Конституции РФ, прокомментированы некоторые случаи спорного законодательства. Работа большая, этим сейчас занимается много людей. Кроме того, мы используем наработки других общественных организаций.

Г.Ч. Правильно, зачем отказываться от наработок, скажем, Общественной палаты, которая сейчас занимается уточнением вопросов о государственной тайне. Посмотрим, что у них получится. В зоне присланную заключенному правозащитную литературу изымают под предлогом распространения государственной тайны. Или же в калининградских, питерских и других колониях изымается газета "За права человека" под  явно надуманным предлогом содержащихся, якобы, в этой газете "сведений экстремистского характера". И таких бредовых запретов много. Нужно выходить на законодателя, который не подумал о столь широком толковании понятия.

Б.П. А мы, на своём уровне, будем работать - книга должна выйти в ближайшее время.