Сторонники разных идеологий спорят так, как будто речь в самом деле идет о том, что лучше подходит миру. Но это в некотором роде нарушение пропорций и самомнение. Человек не мир, чтобы решать за него, человек решает за себя.

Поясним на примере грубом, зато отменно наглядном. Человек приходит в супермаркет выбирать себе еду, или в торговый центр выбирать себе куртку. Он же не занят вопросом, «а какая куртка отражает в себе универсальную идею, максимально гармоничную для всего человечества»? Выбор всегда про то, какая куртка нужна мне лично. Прежде всего с точки зрения того, как я позиционируюсь. Здесь важна куча индивидуальных параметров: начиная с пола и возраста, и заканчивая расой и сословием. Кому-то неудобно появиться на людях в трико, но кто-то с такой же ненавистью относится к строгим деловым костюмам. У кого-то аллергия на галстук, у кого-то на рваные джинсы. Кому-то ниже своего достоинства одеть розовое, а кому-то черное.

Во всех этих танцах индивидуальности какие обобщения возможны? Первое, пожалуй, это цена, характеристика универсальная для всех тряпочек. При прочих равных дорогая вещь обычно лучше дешевой. Человеку может мерещиться всякое, черные тришки могут казаться кому-то верхом совершенства, но это, при прочих равных, позиционирование себя вниз, отнесение к низшему социальному слою. «Армани» позиционирует лучше. Первое, значит, на что обратим внимание, «а что у нас выбирают люди, которые в этом понимают и не стеснены в выборе». Второе - это объем рынка для данного бренда, для данной конкретной тряпочки. И тут вполне возможно, что по валовой выручке в городе Энске китайские тришки обходят любую продукцию высокого бренда.

…Ну да мы не про тряпочки. Просто метафора такая. И вот, держа в голове метафору, давайте положим ее на все богатство идеологий.

Так как сравнивать идеологии на предмет их лучшести? Первая сортировка может следовать из вопроса «а что у нас в среднем выберут люди, которые лучше сами?» Сильнее, умнее, честнее, образованнее, успешнее. Тут вообще можно вывести забавный коэффициент. А падает или уменьшается симпатия аудитории к данному предмету по мере роста статуса самой аудитории? Если не изменяется, то коэффициент 1. Но касательно Канта, например, коэффициент будет явно больше 1, симпатии к нему растут по мере роста образованности, и почти с любой личной силой или добродетелью человека корреляция будет положительная. А вот касательно Сталина, скорее всего, наоборот. Все-таки он брендовый кумир прежде всего простого люда, в элитах и интеллигенциях симпатии к нему падают. Ну и так же можно протестить любое произведение, от книжки до кино. Эдакий коэффициент элитарности. Если из ста полных дураков некое произведение отвратно 90%, среди умеренной серости вызывает негатив у 70%, среди интеллектуалов - у 50%, а среди мастеров – всего лишь у 30%, это очень-очень хорошее произведение. Ну а рост процента признания по мере падения ценза аудитории – это скорее приговор.

Вернемся к идеологиям. Значит первый критерий вот этот коэффициент. Ну а второй – вспомним аналогию с товарными рынками – это совсем другое, это доля рынка. Сильная идеология это такая идеология, которая сильно меняет мир. Потому что на нее купилось-подписалось много народу.

И вот что интересно, первый и второй критерий не то что не совпадают, там обычно обратная связь! По крайней мере, последнее время.

Если выразить парадокс одной фразой: сильная идея не обязательно та идея, которую обычно выбирают сильные люди. «Не обязательно» это еще мягко сказано… Ну вот, например, последние 300-400 лет человеческой истории за левой идеей. Хотя само понятие «левых и правых» в употреблении чуть более 200 лет. Но если бы слово было в ходу в 17 веке, то итоги Тридцатилетней войны – это победа скорее тогдашних «левых» над тогдашними «правыми», Вестфальский мир это начало левого мира Модерна, и туда же итоги английской революции.

Что ж, будет уважать реальность и ее силу. В конце концов, как писал классик, все разумное действительно, а все действительное разумно. Слабая идея не может торжествовать подряд 300 лет, переделывая под себя мир. Что следует просто из идеи о том, что такое вообще идеи.

Но! Идея «свободы, равенства, братства» сильная, как видим из практики. Но вот если человек носится, например, с предельным эгалитаризмом, это диагноз. Если на вопрос, чья жизнь ценнее при прочих равных – Эйнштейна или простого рабочего – человек спрашивает «а каковы дополнительные условия», «а хорош ли рабочий», «а сколько лет Эйнштейну» и прочее, то диагноз. Не эгалитаризму, однако, а человеку. Такой эксперимент, кстати, один человек проводил в реальности. Задал народу вопрос в своем блоге и поразился, сколько ухищрений предпринимает аудитория, лишь бы не ответить «ценнее Эйнштейн». И о возрасте его спрашивают, и о том, сделал ли Эйнштейн свои открытия или еще нет, и упирают на то, что Эйнштейны не проживут без рабочих, а вот рабочие без Эйнштейнов могут. Все эти ухищрения по большому счету не более чем показания, которые разум дает против себя.

Еще раз – что видим? Эгалитаризм могучая идея, спору нет. Слабая идея не наломала бы столько дров и не изменила бы так лицо мира. Но вот народ, плотно на это дело подсаженный… Доказывать, что вредные не так уж вредны, а глупые не так уж глупы? Ровнять вершины, засыпать ямы, стягивать трещины? Это позиционирование вниз. Вот считается, что прийти на политическую дискуссию в спортивном костюме неприлично, просто по форме. А бывает неприличное содержание.

И правильно звучащий вопрос для личного выбора веры не «что победит?» или «чем спасется мир?», сколько «за кого мне лучше встать при прочих равных условиях?». С позиций этических, эстетических. Ну вроде как вопрос, какой костюм мне купить. Допустимая расширенная постановка вопроса, какой костюм вообще лучше. Но это не вопрос, в какие костюмы должно быть одето человечество. Пусть само решает.