- Зачем вы участвуете в фестивале «Не пряча лица», какая в нём и в вас актуальность сегодня?

- Мы редко выступаем, так что тут каких-либо сомнений быть не может в принципе. Выступаем сейчас потому что, дополняя формулу Егора Летова «есть альбомы - есть группа», сегодня живой рок-коллектив обязан показывать себя реальному слушателю. «Есть концерты – есть группа», сегодня эта формула актуальнее, поскольку любые альбомы, как переспелые фрукты, разваливаются «в руках» на видеорелизы, синглы, не будучи донесены целиком до слушателя. А картинка всегда приукрашена. К тому же, что теперь уже приходится констатировать постфактум, достойного празднования Дня Революции в этом году – с соответствующим, насколько это возможно сегодня, звуковым, то есть рОковым выступлением по актуальным вопросам, не состоялось. И ладно бы – не придумали, недотумкали имеющие на это средства и полномочия партийные товарищи, не запланировали уличное выступление устроить группам, которые и на морозе готовы петь в честь Великого Октября, так даже и клубного выступления не было. Как там у ЦК КПРФ-то было на 7 ноября? «Ренессанс монарх»… Вот даже такого камерного выступления, парт-корпоратива, где мы с удовольствием сыграли бы под шамкание птифурами на «Русский лад» – не было… (смеётся)

- Как советский декрет об отмене сословий связан с нашим временем?

- Очень хорошо, глубинно, я сказал бы, связан декрет с общественными процессами, некоторые из которых и не спрячешь теперь. Некая демократичность денег – чему либералы и неолибералы должны только радоваться, - возвела на правящие высоты новые сословия, существование которых нельзя оспаривать хотя бы из-за наличия списков «Форбс». Вот уж что наше криво перекроенное контрреволюцией общество с упорным усердием производит, так это олигархов, миллиардеров – особенно в кризисах, в невзгодах. Большинству тяжелее, беднее живётся – зато, поднапряглись, подтянули пояса, поднатужились всею страною, и – опаньки, очередной долларовый миллиардер из РФ взлетел в «Форбс». Есть чем гордиться, «Россия – щедрая душа»! Уже выросло (в отдельную категорию «форбсников») поколение детишек олигархов, которым достаются кусочки социалистической собственности – и которым совершенно ничего не требуется делать для обогащения. Вот просто родился ты в семье Алекперова – и по праву рождения ты уже владелец части той нефти, которая даже по ельцинской конституции – всенародная. Только вот сам по себе народ её не добывает, а почему-то позволяет недропользователям это делать. Вагит Алекперов и в СССР был условно «у вентиля», у нефтевышек в соответствующем министерстве нефтегазовой промышленности – вот ему первому и «упало» в руки то, что составляло значительную часть социалистической собственности. И сословия, хоть их нет и не может пока быть в каких-либо законо-образных документах, в реальности существуют – силовигархия (слово, к которому я постепенно приучаю политически мыслящих и дискутирующих) это не просто сословие, это правящий клан, вершинная часть правящего класса. Она – безусловно высшее сословие, поскольку в её руках не только нефть (Сечин), газ (Миллер), дороги (Ротенберг), но и внешняя политика, внутренняя политика. Хочет Сечин Башнефть – и берёт себе, тут как вотчины в царские времена, всё раздаётся уже по сословным принципам. Формирование сословий на экономической основе, а не царёвыми указами – мы имели возможность наблюдать в 90-х и нулевых, в меру просвещённости. Кстати, если уж мы о тех, дореволюционных сословиях империи и Октябре: конкретно в моей семье (бабушкиной, Былеевых-Успенских) этот декрет лишил прадеда работы - в Московской дворянской опеке, и семья вместе со страной пережила и голодные, и бездомные годы, но я и мы не в претензии, наоборот, мы за этот декрет... Да и это уже другая тема и жанр, это в книги мои линк.

- А в рок-музыке, на рок-сцене тоже есть сословия? И какая вообще, на ваш взгляд, сегодня роль искусства в борьбе и движении, актуально ли на ваш взгляд ваше творчество сегодня?

- Сословия в роке конечно же есть, хотя рок – это музыка братания стадионов в едином порыве, желании, понимании, это искусство не просто братания самых широких слоёв общества в пении некоего хита, это и искусство направлять эту энергию масс – что особенно важно для нас, коммунистов. Сословия рокеров – условно всем вполне известны, будничны даже. Есть сословие хэдлайнеров, я мог бы долго их перечислять – но вот во второй половине 90-х за меня это прекрасно делал клуб «Парижская жизнь» у нас в саду «Эрмитаже». Это был малюсенький зал, место в котором стоило столько, сколько могли выкладывать «на кассу» лишь богачи. Кто там играл в пору подъёма русрокерской волны? БГ, Макаревич, «Ногу свело», «Несчастный случай», «СерьГа», «Наутилус». Этот клуб и стал матрицей для формата корпоративов, от которых нынче сословие хэдлайнеров редко когда отказывается. Разве что Шевчук, но ему-то без надобности, он стадионный рокер поныне. А вообще именно корпоратив-гейт, соответствующие райдеры на сайтах рок-групп, выступления на буржуйских днях рождения и свадьбах – показал истинное лицо и убеждения большинства «демократов» той, ещё совроковой «пресловутой новой волны». Они стали буржуа и поют для буржуа, тот же Гребенщиков хоть иногда и появляется в переходах (под мобильную съёмочку) – но это же так, тонкое заигрывание с давно уж непонятными ему массами. А вот песенку «Коммунисты мальчишку поймали, потащили его в КГБ» с итогом «и да здравствует частная собственность!», исполненную им в августе 1991-го – её-то «не задушишь, не убьёшь». Эгалитарность рока убита его же отцами-основателями, элитарность торжествует... Мне вот так странно, непривычно видеть в нашем «Советском композиторе» на Садово-Триумфальной (магазин называется иначе сейчас, но стартовое название живёт в народе) бас-гитары «с мировым именем» ценой в десять тысяч рублей, трэшовый и дэдстерский дизайн которых «устарел» - просто потому что весьма революционный и антибуржуазный на старте Death-metal уже не играет молодь. Покупай да играй - но нечего петь, ничего нового не скажешь, а кавер-командами развлекательно-корпоративный рынок насыщен! И рядом – за сто тысяч фендерА, которые как раз у элитариев, допевающих свой хитовый русрокерский век… Но, чёрт побери, у нас, у рок-пролетариев в 90-х и нулевых такой «колюще-режущий» инструмент вызывал вдохновение всей группы – инструмент как средство производства равенства, братства, свободы, одним своим видом и звуком звал куда-то вперёд… В хороших или ещё недостаточно хороших руках инструмент становился и учителем, и символом, и фетишем даже, но в хорошем смысле, залогом продолжения творчества, его даже ориентиром. Но в обществе возникла пресыщенность, спрос отстал от предложения – потому что громкий звук любого рока вышел из доверия, в нём нет того, самого главного, из-за чего и надо кричать, хрипеть, и наоборот, чётко-голосисто, как в нашем случае петь. Искусства-то в плане искуссности, виртуозности полно – но где найти тут криво спаянный панк, который поёт в лицо подлым приватизаторам всё, что о них думают обокраденные новые поколения?! Те самые поколения, которые уже в школах начинают изучать подрывное дело и идут, жертвуя собой, чтобы совершить всего лишь символические акции, никого из правящего класса или чинуш не трогая – что-то кому-то объяснить своей смертью… Вот потому что так глупо и трагично умирают те, кто родился уже в нулевых, когда мы выходили на большие сцены – мы обязаны петь, работать сейчас, мы актуальны, и даже недостаточно честно и трудолюбиво подходим к миссии своего поколения «семидесятых годов рождения» (Вис Виталис).

- Откуда вы берёте силы что-то делать, когда коммунистическое движение в странах СССР слабо и не организованно?

- Вот из слабости силы сразу же и берём (смеётся)… Был такой, и надеюсь, есть сейчас, хотя и пожилой поэт Алексей Пахомов (их, полных тёзок, было два в 1960-70, и оба друзья Леонида Губанова, но один смогист, а другой не смогист - так вот этот НЕсмогист) – так вот, году в 1995-м я шёл с Патриарших домой дворами от «Минска», вдруг вижу – стоит потерянный мужик, возле помойки, бородатый, несчастный. Мы как-то сразу поняли, что одного поля ягоды, хотя и разных поколений – я был в отчаянно коротких американских полосатых шортах, он – в домашнем, трениках, какой-то хилой майке. Стоит и протягивает любому встречному пачку сигарет Blue Ribbon (марочка недолго пробыла на рынке) – за любую мелочь, на водку не хватает. А я ему сразу, едва поздоровавшись: «Небось, и Губанова знали?» Он: «Мы с ним столько анаши выкурили!» - ну, пошли, купили на Тверской бутылку палёной водки, и вот на кухне Пахомыча, как звала его похожая на Ахматову супруга, приняв, он и поделился откровением: как искать в слабости силы, он сам период слабости и отчаяния переживал тогда, стихи читал про каких-то екатерининских гренадеров, засыпая во хмелю, умолял забрать его жизнь, я тихо ушёл – и это был первый дом куда я пришёл, прямо с улицы, читать свою первую прозу (о Губанове же, в 1998-м)… То, что сейчас комдвижение отступает, в период явного и наглого наступления буржуазии – в законодательстве, экономике, «социалке», - это всего лишь закономерно. В этом нет ничего фатального и бесповоротного. Именно это, не первое и не последнее, испытание на прочность оно и обязано было пройти, раз уж выжило и в 90-х и в боевых нулевых, не став непосредственно революционной силой. Что можно делать в такие времена спада и раздробленности – с точки зрения как раз будущей консолидации? Как Ильич в Швейцарии, Франции, Польше – углубляться в те фундаментальные труды, без которых ни одна революция, если она подлинная революция, не обходится. Мы помним, какие были философы источниками сил Великой Французской революции, отчасти звучащей в названии нашего феста – так вот и у Великого Октября было не меньше, а гораздо больше философских «кирпичей» в фундаменте, поэтому когда пытаются говорить об Октябре как случайном бунте «кучки большевиков», это самообличение врагов революции. Да, в апреле 1917-го ещё можно было говорить о «кучке», ядро которой составлял Ленин, но к осени это была уже такая революционная сила, которой… было не до песен. Так что и песням, и творчеству – тоже свой черёд. Они должны завоёвывать общественное сознание, формировать его, направлять. Я понимаю, например, что недопетое сегодня – послезавтра даже как архивная редкость никого не зацепит, нужно всё из того же андеграунда, куда нас после пика начала десятых загнали – упрямо, упорно, петь нашу правду. «Упорно, терпеливо - выстоим насмерть» - как пели 28 Панфиловцев!    

- Какие дальнейшие творческие планы? Как с помощью слова и музыки зажечь массы и видите ли вы это возможным? Какие задачи ставите на ближайшее будущее?

- Давно обещанный альбом – в планах, всё ещё в планах (иронично улыбается). Из-за чехарды вокалистов (очередной, второй – Слава Кяльгин, - бесславно и позорно бежал прямо перед последним концертом), то что мы начали записывать для альбома «Хороший человек идёт на войну», теперь останется синглом (пара новых песен, вторая с ним же записана, но ещё не сведена, плюс что-то из последних лайвов). Впрочем, в силу уже нашей же истории, нам не привыкать и двух вокалистов на один альбом помещать (альбом «Песни пьющих Солнце»: первая часть вокал Баранова, вторая – Кяльгина) – но не в этот раз. Альбом задуман ёмким и монолитным по звуку. Но «За Советскую Родину», увы, в него не попадёт, спасибо дезертирам, – зато другие вещи, не слабее и не менее эпичные, «в очереди» приблизились к заветной цели. Массы зажигать сейчас только словом и можно – не бомбами же и не файерами? А газеты, сайты и блоги – не до всяких сердец добивают. Тут нужен Рок, и даже - Металл. Мы же поём то и так, что должно вести в бой, должно укреплять Человека в революционном окаянстве. Массы сейчас, после пенсионного грабежа и прочих плановых подарков нового срока Путина, - наши. Но и до масс надо дорасти – быть понятными, нужными хотя бы в первичной своей аудитории. И вот как раз этому важному, ещё не ратному, но только коллективно выполнимому делу и посвящён эгалите-фест «Не пряча лица».

- Как на ваш взгляд - в вашем творчестве больше ненависти или любви, разрушения или созидания? Возможно ли одно без другого? Будет ли новая революция? А если мы ее не увидим, зачем все это?

- Классовая ненависть это и есть любовь к бесклассовому будущему, от которого отделяют прогрессивное человечество - наслоения, карстовые коросты сословий, высших классов. Когда лидер АКМ Удальцов писал «Лежачие камни – взрывай!» - он об этом писал, я этот его стих хорошо помню, не только «Революцию воли». У нас классовая ненависть, в любой песне, всегда не замкнута в себе, а диалектически «искрит», имеет переход в инобытие своё – в революцию и любовь, которые явления одного порядка, как считал Ильич. «Во всех испытаньях грозных, любовь моя, будь со мной» - это я как бы словами товарища Добронравова отвечаю и на вопрос, откуда берутся силы. Мы вот недавно ходили морозной ночью в комсомольский рейд (об акции умолчу – но служила она украшению одной из конторок самой что ни на есть контры на культурно-историческом фронте) – так вот, любовь-товарищество ведь живёт и как взаимопонимание поколений революционеров, и может рождаться из дружно выплеснутой в публичное пространство правды. Это о разрушении и созидании уже… Дестрой-отряды новых комсомольцев и анархистов мало чем отличаются от стройотрядов 1970-х и отряда Павки Корчагина – по тому мессяжду, что несут обществу, по тому, как хотят его изменить к лучшему. Сам правящий класс сейчас очень показательно и нахраписто рушит то социалистическое, что оставалось гарантом социального равенства на разных уровнях общественного бытия. Так что нам, скорее, сейчас в своём разрушении этого разрушения (продолжающегося разрушения буржуями нашей социалистической родины) – придётся восстанавливать, созидать, лишь следуя закону диалектики, отрицая отрицание. Революция, конечно, будет – без неё не просто многое становится бессмысленным (в моём и моих товарищей миропонимании), без неё нас ждут феодальные войны и ужасы пострашнее голливудских выдумок, революция – самый короткий путь к миру во всём мире, к возрождению Советского Союза в составе и новых республик, к победе над оковами семьи, частной собственности, иерархичности, товарного производства и денежного обращения. В революции кроется такой силы катарсис, которого достичь – надо постараться, и уж мы-то, вскормленные в СССР и видевшие его рукотворный закат, точно не свернём с пути к ней!

- Какие команды в мире и России являются наиболее прогрессивными сейчас?

- Я вот поздновато, но с огромным удовольствием и огромными же внутренними «критиками» слушал альбом РВИ «Электропартизан» Курылёва, 2011-го года, период его «анархо-сепаратизма». Настоящий рок должен рождать и некий контраргумент, именно в этом секрет его драйва. Что, мы были во всём согласны со всеми оголтелыми летовскими песенками 1987-88? Нет, но это и тянуло - диалог… Курылёв и партизаны, кстати, не выступят на фестивале в этот раз лишь по стечению обстоятельств, изначальное «добро» и желание выступить единым фронтом высказывал. Прогрессивных мало или даже почти нет. Но моё внимание в тевтонском, например, металле давно привлекают Destruction – своими безупречно-атеистскими песнями. Вот они, если с них сдуть неизбежный налёт этакой металлической пыли, общей кроваво-наносной эстетики и сатанизьмы, – безусловно прогрессивны, объединительны (за интернационализм, но в пределах трэш-металлической тусовки), как и Accept, и вечно молодая Дорочка Пэш (ищу её последний двойничок, там есть очень близкие нам по духу песни - за единство в борьбе). Испанские антифа-хардкорщики Nucleo Terco и стрит-панки Klowns, с которыми мы здорово вместе выступили в 2015-м – тоже молодцы. Остальные прогрессивные – все собрались на нашем фесте, который должен бы выйти за рамки однодневки, стать вызовом рок-элите и вообще всем одурманенным иерархичностью рок-тусовки и буржуазной иерархичностью как таковой.

- Про целевую аудиторию не спросила - вы для кого это всё делаете?

- Замечательный клип был у «Анклава», который они потом зачем-то переделывали, на песню «Всё только началось». Снимала клип в качестве режиссёра им та самая манерная «фея-фиалка», которая знакома нашим деткам по первым сериям этих передач. Ну, которые с Калякой-малякой (ушедшим потом во взрослое кино)… И вот она попыталась высказать клипом какую-то свою личную мечту о курортной жизни с любимым человеком (элитность в мечтах-с) – как-то не срасталась сия мечта с хмурым замыслом маргиналов-ницшеанцев, поэтому и переснимали. Но мне там понравился другой момент: лишь из глаз в глаза переходящий огонь видения мира в свете революции, в свете его коммунистического, коллективистского будущего, в котором частнособственнические, банковские ячейки будут порушены той самой силой стадионного единения революционных, сознательных масс (это я уже довожу-дорисовываю образ). Их последний альбом 2012-го года «Борец против своего времени» был как раз сюжетно об этом. Вот для таких воспламенимых глаз мы и работаем – без эйджизма какого-либо, потому что и революции «все вОзрасты покорны», вспомним, сколько уже пожилых спецов и военспецов рекрутировали Октябрь, ЧК и РККА…   

- Ваше отношение к бессмертию.

- Так вышло, что текст песни «Расселенная» пошёл гулять по рукам да по глазам до того, как её начали аранжировать. Отношение – целиком в этой песне. Без понимания того, что человечество идёт в своём социальном прогрессе, в развитии именно к бессмертию – которое без равенства, вне бесклассового общества немыслимо, как и расселение по Вселенной, - нечего делать в двадцать первом веке. В другой нашей песне с первого альбома 2004-го года, которую на 100-летии ВЛКСМ мы пели – «Революция отменяет смерть» - тоже есть важный закон этого будущего, высказанный аллегорически «И только смерть за смерть». Вот так: не как Александр Невский, но в иных реалиях, где не просто смертной казни не будет, где будет лишь разной степени тяжести труд по исправлению того положения, к которому (как те, кого успешно  перевоспитывал ГУЛАГ) пытался привести преступник общество. Продление жизни, работоспособности – есть функция, стремление именно эгалитарного общества, любая элитарность убивает самый смысл чьего бы то ни было долголетия. Об этом и Олдос Хаксли чётко, иронически, антибуржуазно написал в романе «И после многих вёсен». Сперва – социальное равенство, затем принципиально бесплатное и общедоступное здравоохранение, забота о здоровье каждого, как о своём, контролируемая всем обществом, и далее, как итог общих усилий и повышения уровня любви каждого члена общества к другому - бессмертие, в котором снимется последний антагонизм, поколенческий. Об этом прекрасно писала Александра Коллонтай в футуреске "Скоро (через 48 лет)" - о 1970-м годе, во многом прекрасно угадав будущее, но и переоценив темпы развития социализма. И сейчас это звучит не как утопия – СССР сделал важнейшие шаги в этом направлении, а нынешние временщики хоть и рушат ударно эту систему, но смысл-то её, её методология и её глубочайший гуманизм всё виднее на фоне «оптимизации», руин этого уникального здравоохранения и жизнепродления. Наша задача после революции лишь двигаться в том же направлении – гарантированный отдых, профилактории, постепенное сокращение рабочего дня, как и снятие противоречий между трудом умственным и физически, всё это теперь не за горами, но за баррикадами. На которые чтобы взойти как раз и понадобятся наши песни.